Пёстрая полянка.
…Для тебя весь этот мир —
Яркий и прекрасный.
Словно нежный кашемир —
Бархатно-атласный.
Утро женщины
Случайно подслушанный женский разговор
Прикрыв тихонько двери за собой,
Чтоб не тревожить сон мой на рассвете,
В заботы окунулись муж и дети,
Оставив вожделенный мне покой!
И наслаждаясь мягкой тишиной,
Укутавшись в неё как в одеяло,
Ход времени уже не замечала,
Паря в мечтах над бездной голубой.
За шторами проснулся новый день,
Заснеженный, холодный и сварливый —
Он шёл своей походкой горделивой
С федорою*, одетой набекрень.
Я с ароматным кофе тет-а-тет:
Теплом его заботливо согрета…
Истлевшая печаль, как сигарета,
Упала серой пылью на паркет!
_________
*Шляпа-федора, или просто федора (англ. fedora) – шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз широкой лентой.
Я хочу
Я хочу на Земле моей мира,
Неба синего с аистом белым.
Чтобы ветер – шалун и задира —
Всё игрался бы колосом спелым.
Чтобы красок цветная палитра
Разливалась широко и звонко,
Чтобы солнышка лучик нехитро
Заставлял щурить глазки ребёнка.
Если слёзы, то только от счастья:
От того, что любимые рядом!
Когда вместе – отступят ненастья,
Лёд растает под ласковым взглядом!
«Милая, красивая…»
Милая, красивая,
Нереально нежная,
А душа твоя —
Ширь морей безбрежная!
Будто в небе звёздочка —
Яркая, далёкая…
На тебя смотрю:
Грустный, одинокий я!
Подснежник
Февраль лишь только за порог,
А с ним зимы холодной скука.
Как будет рад такой разлуке
В снегу пробившийся цветок.
С надеждой смотрим на восток,
Где солнце вот уже теплее.
И мы становимся смелее,
Как тот подснежника росток.
Не давит больше потолок.
Нам неба синь, как купол Храма:
К нему всё тянется упрямо
В молитве кроткой лепесток!
Пустыри
И вновь сойду на дальнем полустанке,
Где тёплый ветер в кронах шелестит.
Как будто в речку прыгая с «тарзанки»,
Я снова в детство делаю кульбит.
Среди полей ведёт меня дорога.
Нетерпелив мой шаг, чтоб поскорей
Вновь стать у обветшалого порога,
Нажать щеколду стареньких дверей.
И надышаться счастьем в полной мере
Среди родных и близких мне людей.
Уйдут, как сон, невзгоды и потери,
Растает грусть бессмысленных ночей…
Но вот стою, и ком спирает горло:
Порога нет и старенькой двери.
Безжалостное время тихо стёрло
И унесло, оставив пустыри.
Пустырь в душе. Пустырь, где была хата.
Лишь кладбище на горке вдалеке.
Иду туда неспешно, виновато,
Сгорая в неуёмнейшей тоске.
Елена Полещикова
«Счастье можно измерить, а у горя нет дна…»
Счастье можно измерить, а у горя нет дна.
В этом можешь мне верить – убедилась сама.
Неба нет, горизонта, лишь белёсая мгла,
И душа вся в наростах – словно льдом обросла.
Чёрно-белая гамма то снегов, то дождей,
Безысходность и драма, горький запах свечей.
Обречённость в звучании слов «навек», «никогда»,
Покаянные слёзы, боль, молитва, беда…
«Мы просто не умеем жить…»
Мы просто не умеем жить,
Чтоб не скучать и не хандрить,
Себе проблем не создавать,
Друзьям почаще помогать,
Чтоб думать, прежде чем сказать,
Чтоб благородно поступать,
Чтоб не обидеть, не забыть,
Не опоздать, не подводить,
Чтобы беречь и созидать,
Не врать, не льстить, не предавать,
Чтоб дожидаться и ценить…
Мы просто не умеем жить.
«Наша жизнь в основном монотонна…»
Наша жизнь в основном монотонна,
А конкретней – довольно сера.
И когда появляется кто-то,
Чья расцветка пестра и ярка,
Появляется райская птица,
Отличаясь от сереньких масс,
То за жизнь её поручиться
Я б, наверное, не взялась.
Слишком зависти много у серости,
Страха, что им такими не стать.
Так что райскую птицу убили бы
Иль прогнали, чтоб не ревновать.
Лишь немногие ею любуются,
Себя мысленно теша, что вдруг
И у них что-нибудь образуется,
И они войдут в избранных круг.