– Я ничего не скажу, если гарантируешь, что до его приезда никто из вас и близко не подойдет к Теме.

– Договорились.

Я снова заперлась в комнате. Теперь оставалось только ждать приезда моего начальника. Одновременно с радостью, я почувствовала и грусть от скорого расставания с мальчиком, ведь сильно к нему привязалась. Последние дни в этом ребенке был смысл моей жизни. Если бы не он, я бы давно сломалась. Устроив малыша рядом с собой на постели, я укрыла нас одеялом, и мы уснули.

Максим приехал вечером. Мы с Темкой крепко спали, поэтому я не слышала, как он вошел в дом. Громкий стук в дверь разбудил нас обоих, и малыш заплакал.

– Таня, это Макс, открой, пожалуйста, – его спокойный голос был лучше всякой музыки.

– Максим, – с улыбкой я распахнула дверь, но тут же нахмурилась, увидев коренастого мужчину, что стоял рядом с моим начальником.

– Поехали. Твоя работа окончена. Отдай ребенка Мише, – он кивнул на своего спутника.

– Кто это? – недоверчиво спросила я, крепче прижимая к себе Темочку.

– Не твое дело. Таня, отдавай ребенка, и поехали! – разозлился Максим и попытался забрать мальчика, но я попятилась вглубь комнаты.

– Я не отдам Темочку, пока не узнаю, кто этот человек, и что с моим мальчиком все будет в порядке, – прошипела я.

– Темочка? Твой мальчик?! Я же сказал тебе не привязываться! – Макс стал надвигаться на меня.

– Я не отдам ребенка!

Забившись в угол с плачущим Артемом на руках, я была готова отбиваться от Максима, пока у меня хватит сил. Но он не стал подходить ко мне. Остановившись в центре комнаты, он позвал своих людей. Иван, Илья и Игорь, как верные псы, тут же примчались.

– Держите ее, а я заберу ребенка! – велел босс.

Как бы я ни старалась удержать Тему, как ни кричала, силы были неравны. Мужчины схватили меня и стали разжимать руки. Малыш крепко сжал кулачками мою толстовку, будто чувствовал, что его у меня забирают. Максим подошел и легко вырвал у меня ребенка. Он передал малыша своему спутнику, и тот вышел из комнаты.

– Прекрати, Таня, иначе ребята тебя мигом успокоят!

– Ублюдок! Что ты собираешься сделать с Темой? Куда ты его понес? – по лицу, обжигая, текли слезы. Стараясь вырваться, я орала, как только могла, но Максим не обращал внимания, – ты же сам отец!

Он остановился и резко развернулся, метнув в меня злобный взгляд.

– Успокойте ее! – жестко сказал он; я почувствовала сильный удар по лицу, и перед глазами все потемнело.

Голова раскалывалась от боли. Я ничего не видела. Кругом темнота. Будто издалека доносилась классическая музыка. Кажется, Паганини… Правую щеку обожгло холодом, и я распахнула глаза.

– Максим?

Я сидела на переднем сиденье гелендвагена, а мой начальник стоял у открытой двери и, склонившись надо мной, прикладывал к моему лицу что-то холодное. Он казался встревоженным, а я не понимала, что вообще произошло. Вокруг нас был густой лес и ни единой живой души.

– Очень больно? – виновато поинтересовался он.

– Голова раскалывается. Говорить тяжело, – с трудом произнесла я, понимая, что правая половина лица опухла.

– Держи, чтобы опухоль спала, – он вложил мне в руку свой шарф, в который, по-видимому, положил снег. Босс обошел автомобиль и сел за руль, сделал чуть громче музыку и нажал на газ, – синяк будет большой, тебя сильно ударили.

– Ударили… – бездумно повторила я.

Последним воспоминанием было мое возвращение к Максиму утром первого января… Кто меня ударил и за что? Где мы?

– Мне жаль, но это была вынужденная мера. Ты чуть не сказала про Софи, а я предупреждал, что ребятам нельзя про нее знать, – строго сказал Макс, а потом улыбнулся, – кстати, она по тебе соскучилась. Мне звонила Люси…