«Всё, валим!»

Друзья на цыпочках вышли на улицу.

– Ну что, пацаны? – Рыка нетерпеливо дернул Толика за рукав.

– Ништяк всё. Она даже не сразу заметит.

– Слышь, давайте я теперь, а? – Сема умоляюще посмотрел на корешей.

– Не. Жадность фраера губит. Спалимся.

– Да не спалимся! Ну что мы там взяли? Мелочь! А?

– Ну ладно. Только Малина с грошами пускай ждет нас в сквере. Я на стреме буду.

Мальчишки снова тихонько зашли в столовую. Кассирша так и чесала язык с поварихами, изредка выглядывая в зал. Толик стал у входа, а Рыка направился к кассе.

– Чи зашел кто, Михаловна? – раздался голос из кухни. Рыка зайцем юркнул под стол, а Толик спрятался за дверью, уже жалея, что согласился идти во второй раз.

– Не, нема никого. – грудастая повариха выглянула в зал. – Так вот, я ему, падлюке, и кажу… – продолжила она рассказ о своем муже-пьянице.

Рыка вылез из-под стола , сунул руку в ящик, взял деньги и толкнул ящик на место, сделав это чуть сильнее чем стоило. Ящик кассы , скользнув по отполированным тысячами выдвиганий-задвиганий салазкам, едва слышно коснулся ограничителя. Но звук этот, тихий, не громче падающей спички, услышала кассирша, опытным слухом распознав его и сразуже сообразив, в чем дело.

Через мгновение толстая тетка балериной выпорхнула в зал, на лету вопя:

– Ах ты, бысова дытына! Мылыция!! Грабют!!!

Толик пулей метнулся к выходу, чуть не сбив с ног входящего милиционера. Кликни черта – вот и он! Случайно зашедший старшина мигом оценил ситуацию и схватил Толика за пиджак, тот вывернулся ужом, оставляя менту лепень, и рванул за угол

Пробегая мимо сквера, крикнул: "Шухер!", и они со всех ног припустили к реке. Встретились у общего места под ивою, где любили днями напролет резаться в "секу", запекать в золе краденую картошку, а летом купаться в речке до синих губ.

– Ффуу-ух! – выдохнул Витька – Чё там, Толян?

– Кассирша спалила, хай подняла… Рыку мусор взял!

– Что делать будем?

– Что-что… Сухари сушить! – Толик присел и достал из нычки папиросы. – Если Сема сдаст.

Решили идти по домам, а завтра после школы попытаться пробить – как там Рыка. И, по возможности, напомнить про молчание – золото.

На следующий день, в конце второго урока, в класс зашел директор школы, и не глядя на Толика, сказал, чтоб тот вышел. С вещами.

В школьном коридоре стоял вчерашний старшина.

– Ну что, жиган, отбегался? Пошли, дружки тебя заждались…

Милиционер больно взял Толика за руку пониже плеча, и тут прозвенел звонок на перемену, открывая двери классов шумной детворе. Моментально Толик оказался в центре гомонящей толпы школьников, становясь объектом всеобщего внимания. Толик попытался рвануться из рук старшины, но тот был начеку.

– Толика!… Марыныча!… Мент ведет!…

Марыныч – это не фамилия, не отчество. Кликуха. Заработал он ее еще лет в десять, после одной истории. Дело было летом. Они втроем, той же неразлучной компанией, попытались свистнуть у мороженщицы мелочь, но неудачно. Мороженщица подняла визг, пацаны кинулись врассыпную, но Толика схватили бдительные граждане и сдали в отделение. На все вопросы в милиции Толик молчал как партизан. Просто молчал. Даже на вопрос: как зовут? Менты даже засомневались в нормальности пацаненка. Может – немой, или больной какой? И оставили его в покое, не зная, что с ним делать. Так он и сидел на стуле в углу, насупившись, когда в кабинет зашел незнакомый майор.

– Тю! А ты что здесь делаешь, Марыныч?

– Ты что, знаешь мальца?

– Ну конечно! Это ж зампрокурора Марыныча сынок. А что натворил?

– Да мороженое хотел украсть, что ли. Пацанва… У самого такой растет. Отпустить, может?