– Ну да, – протянул Руслан.

Мифон отрешенно жевал сало. Наверное, ему попалась кожица.

– Или вот Калигула. Вы знали, что его настоящее имя Гай Юлий Цезарь Август Германик, а Калигула – детское прозвище, означает «сапожок»?

Андрей был моего роста. Пропорциональная фигура. Широкая грудь. Широкие плечи. У него было красивое лицо, нервное, немного пронырливое и надменное, но это если приглядываться. Ярко-голубые, с очень черными, как будто накрашенными, пушистыми ресницами глаза, аккуратный прямой нос. Одет он был в темные джинсы, свитер с треугольным горлом, под ним белая майка на американский манер. Стригся Андрей как в рекламе, где показывают бизнесменов. Коротко по бокам, наверху волосы лежали назад. Я подумал, что в выборе внешнего вида он копирует кинозвезд. У меня тоже нет своего чувства стиля. Иногда мне нравится одежда в журнале, я иду в магазин, «Смешные цены» или Ostin и стараюсь найти что-то похожее.

Мифон подпирал стену тощим плечиком в черной водолазке, рябой от перхоти. Ниже были широченные небесно-голубые джинсы и бежевые туфельки с торчащими носами.

Андрей рассказывал, как важно быть начитанным, приятным, звонким голосом. Лишь когда он хотел подколоть Мифона, в его тоне появлялся едкий сарказм.

– Ого, ну и бикса! – Лапин толкнул Руслана локтем и показал на молодую пышную блондинку, которая пришла с подругой. Аккуратная, с чистым лицом, смешливыми глазами и ямочками на щеках.

– Да, – Руслан восхищенно цокнул, – познакомимся?

– Слава, тебе как, девочки нравятся?

– Мне вообще блондинки не нравятся, – сказал я.

– Ты ж женатый? – Спросил Руслан.

– Женатый, да.

– Жена у тебя кто? – Уточнил Андрей.

– Блондинка.

– Эх, жизнь штука поганая. Любим одних, а спим с другими.

Мифон с недоверием смотрел на меня, жуя кусок колбасы. Его рот лоснился капельками жира.

– Чего ты пялишься, – вдруг повысил голос Лапин, – сам-то когда в последний раз?

– Ладно тебе, – вмешался Руслан, – оставь парня в покое, – давайте по пятьдесят и пойдем уже знакомиться.

Он подмигнул Мифону, разлил по рюмкам из графина. Мы выпили. Водка оказалась тошнотворно-теплой, почти горячей. Чтобы перебить вкус, я съел семь фисташек одну за другой.

– Не могу, – сказал я, расхрабрившись, – надо домой. У меня ребенок на продленке. Должен забрать до семи.

– Жена-блондинка не заберет дитятю? – Спросил Андрей и усмехнулся.

– Блондинка на работе, – ответил я тоном «я создал для нее все условия, но она все равно рвется работать».

– Понимаю, Слав, плавали-знаем. Мы тоже посидим чуток, и домой. Ты давай, не пропадай. Увидимся!

Я встал, пожал руку Лапину, потом Руслану. Мифон не смотрел в мою сторону. «Ладно, до встречи». Я вышел из кафе и тут же закурил. Курить было приятно. От алкоголя чуть кружилась голова. На входе в метро меня обдала знойная волна. Возбуждение спало, я поехал домой.

Возле школы вспухший от бухла физрук катал детей на лыжах вокруг забора. Места было мало, катались дети так себе. То и дело какой-нибудь неуклюжий мальчишка падал на снег, и на дороге образовывалась лыжная пробка.

Я поднялся по широким ступеням на первый этаж. Попросил охранника вызвать Луку. «Первый Б, Берсенев». В школе я и Лиза жмемся к бабушкам, они смотрят с жалостью и дают полезные в быту советы. Но в это время в холле пусто, и поговорить мне не с кем. Я сел на скамейку в проеме между колоннами и стал ждать. Одна колонна была обклеена плиткой под морские камешки. На ней зачем-то болтались три куска скотча. Вторая колонна разрисована чьей-то неумелой рукой. Если присмотреться, видны готические рожи.

Я забираю с продленки Луку, вхожу с ним в квартиру. Лиза вернулась. Она греет ужин – ту же гречку или макароны. У Лизы на работе бесплатные обеды, Лука обедает в школе. То, что для меня третий прием пищи – для них второй. Мы принимаемся есть. Лиза, уставившись в телефон, который прячет под клеенкой. Лука с аппетитом. Я ем, потому что замерз. Лука кушает быстро, стараясь не расстраивать маму, хоть ему и невкусно. Лиза медленно жует, равнодушно глядя в тарелку. Иногда она встает, чтобы дать Луке еще кусок нарезанного в магазине батона. Она отставляет тарелку, на которой уже начинают подсыхать зернышки гречки, и ждет, когда я ее вымою. Я бросаюсь поставить тарелку в раковину, заливаю ее кипятком из чайника и делаю чай. Лиза пьет без сахара. Я люблю сладкий чай, но экономлю и тоже пью без сахара. Луке я кладу три ложки. Мы едим овсяное печенье или ушки из слоеного теста, посыпанные сахарной пудрой.