Лиза: Как ты заметил это во мне, как смог разглядеть? Я чувствую в себе необходимость быть слабой и беззащитной в руках Того Самого. Без тебя жизнь теряет краски. Я вроде живу, но как бы не в реальности. Все сереет… События теряют свою ценность, даже самые близкие люди не могут завладеть моим полным вниманием. Но эмоции рвутся иногда наружу, когда ни с того ни с сего срываюсь вдруг на невинном ребенке или на работе и понимаю, что они-то точно не виноваты в моем состоянии!

Сидит внутри крошечный жучок, жучок-древоед. Он медленно жует мои недра, где-то в районе солнечного сплетения. Оно все время в напряжении. Такое сосуще-ноющее чувство, которое пищей не заглушишь. Водой не зальешь. Когда я представляю твои глаза, удовлетворенные, довольные, «сытые», я понимаю, что это я дала тебе это.

«Какие глаза? Если это переписка с той свиньей, что я видел на Маросейке, какие могут у него быть глаза? Как ты вообще их видишь, Лиза?!».

Для меня это неописуемые ощущения. Когда мы переписываемся здесь, это дает возможность мне существовать среди обычных людей, искать, жить, дышать. Общаться и не думать о постоянной боли, которую невозможно унять.

Master_K: Это голод. Ты говоришь о состоянии, которое вызывает желание бросаться на стены, царапать в кровь плоть. Горишь изнутри.

Я научу тебя получать удовольствие не от боли, а через нее. От предвкушения и сладкого страха. От эндорфинов. Я подарю тебе массу положительных эмоций: мою нежность, парадоксальность ситуаций, свободу внутри, полет и оргазмы. Главное, не терпи боль, не выдерживай ее, а пропусти через себя, окунись и плыви. Не сопротивляйся ей, тогда и удовольствие не заставит себя ждать. Поверь мне, сладкая, ты должна мне верить.

Я листал омерзительные картинки. Женщина, связанная, как ощипанная курица, губы застыли в сардонической улыбке. Еще женщина, ей в рот засунули что-то квадратное, похабное, пластмассовое. Руки перетянуты пластиковой стяжкой. Остекленевший взгляд, в центре кляпа пластмассовая круглая дыра. Еще одна, с бескровным лицом, раздетая, привязанная к андреевскому кресту. Я отвернулся. Открыл профиль Мастера К: морда не вмещается в рамку аватара – это несомненно он. Спортивные мотоциклы, мрачные лофты с битым кирпичом, в друзьях сплошные блондинки, 40 лет, из Павлодара, Мухаметшин Кирилл. Вот так я узнал его имя.

Мне нужно было выплеснуть из себя все, что я увидел. Чем-то равно шокирующим. Ледяная ванна подойдет. Не резать же руки, в самом деле! Я пошел, набрал холодной воды и высидел в ней десять минут. Тело кололо, жгло холодом, я понемногу успокаивался. Когда я вылезал, залил пол. В мокрых тапках была непривычная мягкость, будто боковины и подошвы состояли из морских немного колючих губок, нашпигованных водой. Мне было неприятно в них ходить. Я погрузился в тишину, я потонул в ней и понял, что никогда не хочу возвращаться.

Как ни в чем не бывало, Лиза стояла в коридоре, оттирала газетой с зеркала следы от ладошек Луки. На её пальце кольцо. То ли серебро, то ли белое золото. Она проследила мой взгляд. «Купила». Я вижу, она врёт.

– Приезжает мама, – сказала она вот так просто, – на Старый Новый год.

Смотрит мне в глаза, румянится лицо, глаза прозрачные.

– Слава, чего ты молчишь? Перед матерью хоть не позорь нас. У нас остались с зарплаты деньги, ты хоть что-нибудь отложил? Когда ты в последний раз покупал ребёнку фрукты? – Она переходит на визг.

Я ничего не отвечаю, думаю о вишне. Худшее лето в моей жизни. Я не мог купить Луке фруктов и ободрал на улице дикую вишню. Стоял жаркий ветреный июль. Я рассовал вишню по карманам и пошел к своему подъезду, не глядя на недовольную собачницу в брендовом спортивном костюме с дорогой белошерстной собачонкой. Наперерез прошел бродяга в остроносых мраморно-голубых туфлях. На его плече болталась экологичная авоська для продуктов. Он наверняка думал, что неплохо упакован. Я понял, что завис где-то посередине.