Дед прошёл к столу, велев Нелу накрывать.

— Перекусим, покамест твои не вернутся. К обеду придут, не торопись. У них свои дела, у тебя свои. А потом с той Силой, что я тебе передам, Инквизиторы не страшны будут. В смысле того, что беды от них уже не станет.

— Разве такое для ведьмы возможно? Чтобы встретиться с Инквизитором, и беды не было?

Вайя впервые за несколько дней почувствовала себя в безопасности. Она будто оказалась дома, и день такой приветливый, солнечный, и всё лето впереди, когда можно лакомиться дикой земляникой и подставлять губы под поцелуи любимого. И ни о чём плохом не думать, потому как летом мнится, что вся жизнь ещё впереди, и пасмурные дни не настанут никогда.

И дар, она так его жаждала, но до сих пор не получила. После того несчастья с девицей из местных, правда, Сила встрепенулась в ней, но во благо ли такое, Вайолка не знала. Боялась загадывать, а тут с дедом Янко судьба свела, Флоря говорила, что старик много знает, а истинные силы его и вовсе подобна грому.

— Всё возможно, Вайолка с Севера, но не так, как ты представляешь. Да ты ешь, благодаря тебе он, вон, спит сейчас и силы восстанавливает. Земные, не такие как у нас с тобой, но земные тоже нужны, Нелу из-за них тока и держится.

Старик погладил слепца по макушке и отослал, пробормотав тихо, чтобы к чужакам сбегал, в лагерь предупредил. Ранее полудня носа не казать, не спрашивать ни о чём, не болтаться без делу около его дома.

— Стево знает правила, — Вайе стало обидно, что какой-то старик, пусть и маг, а Сила в нём ощущалась, но как вода на дне глубокого колодца, сомневается в их готовности следовать правилам. Чужой город — чужой устав. — Он сделает, как заведено.

— Сделает-сделает, — старик опустил голову и усмехнулся. Опёрся о клюку, прибавив себе лет сто. И волосы у него из белых сделались тёмными, как у молодого. — Ну ешь, скоро начнём. Будет больно.

— Я боли не боюсь.

Вайолка ела и не ощущала вкуса свежего тёмного хлеба, удобренного солью, и сваренных наскоро яиц, желток в них затвердеть не успел.

— А я не про боль.
Старик к еде почти не притронулся.

— Я про разные дороги. По одной пойдёшь — Силу обретёшь, умение получишь, по другой — ребёнок в тебе прорастёт после сегодняшней ночи. Но Силу ни он, ни ты не получите. А дальше, как Создатель велит.

— Ребёнок?

Сердце Вайи забилось в нечаянной радости. Ей вдруг захотелось поцеловать Петру в лоб, поблагодарить его за эту ночь и бежать к Стево со всех ног, подобрав юбки, чтобы сообщить, что теперь всё будет. Всё, как надо. Они уедут из мрачного города на границе и купят домик, заведут хозяйство среди добрых людей, не знакомых с магами близко, но не чурающимися помощи, когда нету мочи терпеть несчастья.

Стево может работать кузнецом, как дед его и отец. И никто не упрекнёт его в нечаянном убийстве, ребёнок отмолит все грехи родителей одним фактом своего рождения.

— Мне пора, спасибо вам. Я зайду к вечеру проведать Петру.

Сейчас он станет её останавливать, говорить, что Сила лучше, чем малое дитя, которое и до года, возможно, не доживёт, а больше Вайолка не понесёт, потому что ведьмы часто пусты, но она на это возразит: «Я хочу ощутить в себе жизнь. Хочу родить и накормить его своим молоком, буду беречь и сохранять, пока Создатель позволяет».

И молиться станет усерднее. Создатель милостив.

— Приходи, красавица Вайолка из северных земель, — старик поднял голову и одарил Вайю долгим изучающим взглядом, будто ожидал ответа. Но так и не дождался. — Вечером, когда солнце садится, многое видится по-другому. То, что было скрыто, выступает из тени и обретает иной смысл. Любое дело смотрится под другим углом, а пока гуляй, красавица Вайолка. Радуйся солнышку.