Софи позволила ему держаться за её плечо так долго, как только могла. Голоса поднимались, переливались из одной комнаты в другую и изредка прерывались истошными раскатами грома – это Кали ревела и обливала землю своими горькими слезами. Всё нутро Ньюэры болело. Когда очередной блеск молнии прорвался через открытое окно, Софи вынудила себя забежать в новый кабинет, который выбрала с одним простым требованием: ничто с улицы не должно помешать прыжку. Ей пришлось заставить Деми пойти за собой. Его ноги в очередной раз налились свинцом.

Не было ни стрельбы, ни скрежета металла. Только вот один из Безумных взобрался несколькими этажами выше и залился тяжёлым грудным воем. Разумные завизжали, те, кто был с ними, тоже. Слишком много живых душ на одно здание. Дышать было нечем, и Софи уже было открыла окно, как Деми задержал её, надавив на плечо. В момент она решила, что за ними пришли, и обернулась так быстро, что и не заметила, как парень подставил палец к её губам. Софи могла бы оттолкнуть его и сбежать, как и хотела, но не стала. «Лили всегда говорила, что Кали милостива, и если это так, то поможет ли она тем, кто сейчас над нами? Судьбе плевать на низшие Кольца, но сейчас мы оба внизу. Если удача и будет с нами, то только потому, что здесь Деми».

Время оказалось упущено. Софи поддалась немому уговору Деми остаться. Они прижались к стене за одной из приоткрытых дверей и прислушались. Не было ни звука. Лишь Кали продолжала бурлить в небесах. Неистовая и истошно ревущая. Кровь прилила к голове, и Софи никак не могла успокоиться. Почему она всё ещё здесь? Она должна уйти, скрыться и спасти свою несчастную жизнь, но теперь, когда плечо Деми изредка касается её, ей совсем не верится, что они действительно это сделали. Добровольно остались в логове зверя после того, как им выпал шанс уйти незамеченными. Самый безрассудный поступок из всех, что Софи могла сделать – позволить кому-то решать за неё. «Но ведь то же сделал отец. Я иду в Центр только потому, что он мне так сказал».

Софи поняла, что Безумные ушли, тогда, когда глухой топот сменился плесканием луж. Переполнявшие офис звуки пропали. Словно бы все в момент исчезли с лица Ньюэры, провалившись в пустое пространство. Ветер бил дождём в окна и хлестал бесформенные тела сотнями плетей. Безумные стонали и скулили, но больше не могли вернуться внутрь. Дверь была для них невидима. Длинные и толстые руки щупали стены, гладили стёкла и не находили лазеек. Их заплывшие ноги бродили в тумане, словно плавая в густом молоке. Оно забивало их ноздри и затыкало приоткрытые рты. Никто из них не смог бы произнести и собственное имя, но зачем-то Разумные оставили надрезы на их слипшихся губах. Безрассудство заставило их ещё больше изувечить больные фигуры, и всё для одной простой цели. Изо дня в день первый этаж здания принадлежал Безумным, и каждый должен был это знать. Знать и молиться, что больные не прислушаются к нему в ответ.

Снаружи – тяжёлые шаги налитых инородной жидкостью тел, под плоской крышей – тишина и беззвучье учащённого сердцебиения. Будто всё, что случилось, привиделось в страшном сне. Но всё это было правдой. Запах сырой и обожжённой плоти ещё пробирался под кожу там. Такое ни с чем не спутать. Разумные были в шаге от них, но вдруг испарились. «Воспользовались пожарной лестницей. Но почему не забрали с собой своих Безумных?».

– В чём дело? – спросила Софи, но до того незаметным шёпотом, что Деми лишь с усилием смог разобрать её слова.

– У нас нет еды, – ответил он, наклонившись к ней вплотную. – Совершенно ничего, а город пуст. С голода мы не умрём, но без припасов у нас нет ни шанса. – Деми остановился, задумался и тут же быстро добавил: – Точнее, у тебя нет. Я месяцами питался тем, что давали леса, и посмотри, кто из меня вышел. Я и сам стал как овощ. Сырой и ужасно горький. С твоим телом ты не протянешь на орехах с ягодами и недели.