Туман опустился на Норлэнд и собой поглотил все возможные звуки. Шаги тонули в тишине, сердце больше не билось, а дыхание затухало, не давая лёгким успеть заметить ледяной воздух. Софи ступала первой и не знала наверняка, куда ей нужно идти. Разве что о третьем этаже можно было не беспокоиться. Если бы там что и было, она давно бы это заметила точно так же, как больные сразу поняли то, что кто-то забрал их вакцину. «И где только они её взяли? Достать “пиджи” не так просто, чтобы это смог сделать и здоровый человек. Даже сейчас они не лежат так открыто. Никто не стал преждевременно оплачивать “налог на жизнь”. Ни у кого не было средств на то, чтобы обезопасить своё будущее. И у моей семьи тоже».

Аккуратно выглянув на лестничную площадку, Софи подняла голову вверх. Никого. Ни единого шелеста или шёпота, лишь густое и оглушающее молчание. Кали перестала пытаться достучаться до них через стены и окна, отступила до самого края небосвода и осталась там наблюдать за их действиями. Софи почти не дышала, а грудь Деми вздымалась до того тяжело, что ему приходилось хватать воздух ртом. Пахло чем-то сырым и затхлым, но лишь до тех пор, пока на первый этаж не забрался ветер. Безумные оставили дверь открытой. В ушах зазвенело, и Софи поняла, что больше не может тянуть. Им нужно пойти выше. Туда, откуда раздался душераздирающий человеческий крик. «И почему только он не стал звать на помощь?» – подумала Софи, и тут же нашла ответ. «Потому что знал, что спасения нет».

Она шла неспешно и после каждого пройденного метра оглядывалась то вниз, то к тем этажам, чьих жителей так тщательно высматривала. Софи оказалось достаточно и мгновения на то, чтобы понять, что, позови её тот человек, она бы не вышла. Даже если бы он обратился к ней по имени и упал на колени. Пусть незнакомец взмолился бы и положил к ногам Софи битую голову, она ни за что не пришла бы на помощь. Софи бы не отдала свою жизнь за чужую. Ей не пристало за кого-то вступаться, будь то человек или Безумный. По крайней мере, так она искала себе оправдание. В бессмысленном самопожертвовании меньше толку, чем в пустой жизни. Этим должны заниматься те, кому есть, что терять. «Умирать нужно тут же, как всего достигнешь. Великие люди кончаются на пике. У меня же нет ничего. Нет смысла в смерти».

От тех дверей, что за собой должны были скрывать давно опустевшую шахту лифта, совсем недавно растеклась кровь. Она впиталась в желоба между кафелем и дошла почти до стены. В кабине сидел человек. Точнее, когда-то он был человеком, пока призраки не вынудили его наложить на себя руки. Одежда пропиталась красным, и когда-то белая рубашка потеряла свой цвет. Она была застёгнута на каждую пуговицу. Деми оказался прав. Осада всего этого района была спланирована против людей. «Иначе почему его тело ещё такое свежее? Он прикончил себя, пока я внизу тряслась от страха».

Они стояли, смотря на тело так, словно бы оно в любой момент могло встать. Тяжёлая голова едва держалась на плечах, а открытые веки позволяли впалым глазам и после смерти смотреть на то, что этот человек с собой сделал. И всё равно бы Софи за него не вступилась. Конечно же, только потому, что ещё не была к этому готова. Вот только почему её руки неустанно тряслись, а сердце колотилось так, словно собиралось вырваться из груди? Она надеялась, что Деми ещё видит её бесстрашной.

Софи вдруг осознала, что не думает ни о ком, кроме себя самой. Всё то, что можно было о ней подумать, было ложью. Она умеет лишь бегать и прятаться. Жалкая. Немощная. Софи способна на большее, но слишком труслива для этого. Она может лишь сетовать на судьбу и бранить тех, чьи возможности видит.