Примерно через две минуты с начала первой сцены (в которой – вот неожиданность – главная героиня и объект ее обожания сталкиваются друг с другом в коридоре и случайно обмениваются телефонами) до меня доходит, что главный актер выглядит знакомо.

Очень знакомо.

У него та же резкая линия подбородка, тот же темный взгляд и безукоризненно взъерошенные иссиня-черные волосы. Те же изящные скулы и острый нос. И хотя осанка персонажа иная – он в кои-то веки не сутулится и ни на что не опирается, – выражение его лица и то, как он смотрит на героиню с обезоруживающей смесью раздражения и веселья, знакомо до боли.

Кэз Сонг.

Я смотрю один из сериалов с Кэзом Сонгом в главной роли.

Что ж. Вот вам и эскапизм.

Вопреки этому открытию я пытаюсь вести себя как обычно – все-таки сегодня случались и куда более удивительные вещи, – но ощущение, конечно, весьма необычное: видеть, как один из твоих одноклассников флиртует с известной актрисой на экране в твоей собственной гостиной. Почему-то это смахивает на вторжение в личную жизнь, хотя и не уверена, его это личная жизнь или моя. Возможно, и то и другое.

– А он горячий, – комментирует Эмили, когда камера увеличивает его глаза, а следом – полные, от природы чувственные губы.

Я чуть не подавилась.

– Не… говори таких вещей, Эмили.

– А что? Так и есть. – Эмили оборачивается за поддержкой к маме. – Разве он не милый, Ма?

Ма внимательно изучает экран.

– М-м-м. Красивее, чем большинство сяо сянь жоу, которых я видела. – Затем, поймав папин взгляд через диван, она чуть громче добавляет: – Но все мы знаем: самый красивый парень на свете – ваш отец.

– А то ж, – подтверждает тот.

Эмили фыркает.

– То-очно.

– Вообще-то, не думаю, что он такой уж горячий, – ворчу я, натягивая плед до подбородка. Тем временем экранный Кэз гладит девушку большим пальцем по щеке, и я чувствую, как краснеют мои собственные щеки. – Наверное, это просто грим. И монтаж.

Но точно знаю: это не грим и не монтаж, потому что так Кэз выглядит всякий раз, когда я вижу его в школе. Но я ни за что не признаю его симпатичным вслух, да еще при моей семье.

– У тебя слишком высокие стандарты, Цзе, – говорит Эмили.

– Она права, – соглашается Ма, похлопывая меня по колену. – Ты никогда не найдешь парня, если тебя не привлекает даже кто-то вроде него.

Эмили открывает рот, словно хочет добавить что-то еще, и мое сердце замирает. Но затем она подмигивает мне и изображает, будто застегивает губы на молнию. Я где-то читала, что сестры развивают нечто вроде телепатии, и это, похоже, правда: я на все сто уверена, что знаю, какое безмолвное сообщение шлет мне Эмили. «Помни о "Поки"».

«Конечно, я помню, – шлю я в ответ, свирепо глядя на нее. – Просто помалкивай».

«Поняла, – отвечает она. – Кстати, можешь принести мне воды?»

Я закатываю глаза, но встаю и наливаю всем по стакану теплой воды из чайника, а в приступе вежливости еще и нарезаю манго. Вернувшись на диван, я не могу удержаться и снова перечитываю на смартфоне письмо от Сары Диаз. Оно по-прежнему там – все такое же реальное, ощутимое свидетельство того, что меня приглашают на работу в «Крейнсвифт», но также и того, что мне понадобится помощь, если я хочу продолжать скрывать свою ложь. Мой взгляд цепляется за одно из условий стажировки:

И где, черт побери, мне достать фотографии? Арендовать кого-нибудь на сомнительном сайте вроде «Мужчина напрокат»? Прифотошопить случайного парня к моему селфи? Но нет, и то и другое звучит бредово. А если учесть, как быстро расползаются подобные сплетни, не сомневаюсь, что уже на следующий день все будут знать правду. Это должен быть кто-то, кого я действительно знаю, с кем вместе мы будем смотреться убедительно…