– То есть, говорит правду?

– Ну, не совсем. Мы ведь не делаем ничего плохого. Ну да, мы не умеем творить волшебство, как ты, – старик указал пальцем на все еще висевший в воздухе огрызок, – но мы даем молодым людям образование, которого им так не хватает. Учим их писать и читать. Кроме нашего университета, тут и школ-то нет, только если мастерские разные, где уж точно читать не научат. А он подговаривает людей, родителей, внушая им, что к нам нельзя направлять детей. Черт возьми, мы ведь так можем и волшебников проглядеть! А все из-за его политики. Рабочие места ему нужны, видите ли. То, что за стенами куча людей без чистой воды сидит, его это не волнует.

Гертруда вздохнула и взяла новое яблоко со стола.

– Я помогу вам, – сказала она, – людям нужно волшебство? Они его получат. С верхушки башни видны границы города?

– Да-да, конечно видны. Башня – самое высокое строение. Видно все вокруг.

– А озеро, из которого поступает питьевая вода? Оно внутри стен, верно?

– Точно, – ответил канцлер, не понимая, к чему ведет юная собеседница.

– Ладно. Только вы должны сделать кое-что для меня.

– Что? Говори. Я все сделаю.

Гертруда указал пальцем на лифт.

– Отпустите бедолагу домой. Он устал, и ему еще готовиться к экзамену завтра.

Яркое солнце не давало осмотреть открывшуюся картину полностью раскрытыми глазами. Приходилось всячески исхитряться и изворачиваться, прикрывая глаза ладонью, щурясь и укрываясь предплечьем от назойливых лучей. Пожилой мужчина в высокой остроконечной шляпе, сдвинутой на самый затылок и держащейся только лишь благодаря клейким свойствам его лысины, с интересом наблюдал за открывавшейся его взору картиной, стараясь стать к яркому солнцу под тем углом, под которым оно бы не мешало обзору. Стоявший чуть позади высокий молодой человек, поза которого была предельно прямой, выглядывал из-за его плеча. Ему было плохо видно, да и солнечные лучи делали свое дело, но важность позы со сцепленными за спиной руками не давала возможности разъединить ладони и укрыться от неудобств, а чувство трепета и субординации перед верховным канцлером университета волшебства не давали ему приблизиться к ограде смотровой площадки на вершине самой высокой башни в городе, чтобы увидеть хоть немного деталей происходящего за городскими стенами. Там, на городской стене, стоял он, канцлер, в точно такой же шляпе и точно такой же черной мантии с фиолетовым подбоем. Он активно размахивал руками, очевидно, что-то громко крича низким старческим голосом, а его высокая шляпа все так же грозила упасть с затылка после каждого нового взмаха длинными руками с широкими рукавами. В такт каждому взмаху этих самых рукавов с противоположной стороны стены в воздух взмывали огромные каменные глыбы, и, плавно паря, перелетали через стену, после чего, все так же плавно, опускались в ряд подобных им. Все вместе они образовывали строение, походившее на мост, бравший свое начало у небольшого озера неподалеку от башки, и уходившего за высокую городскую стену, у которой собрались сотни, или даже тысячи зевак, аплодировавших при каждом новом взмахе рукавов старика на стене.

– Эх, Йорик, – проговорил старик, вытирая вспотевший и поблескивающий на ярком солнце морщинистый лоб, – когда ты уже поймешь основы волшебства? Мне надоело все делать самому. Помощи я могу дождаться разве что от своей собственной копии, которую мне приходится создавать. А все потому, что ты и тебе подобные слишком твердолобы, чтобы понять.

– Понять что, Канцлер? – спросил Йорик, гордо выпрямившись еще сильнее, хоть это уже и не было возможным.