Сердце Николая трепетало и сжималось от волнения. Однажды всё бывает в первый раз. Он вспомнил, как впервые венчал. Впервые крестил. Впервые исповедовал. Впервые отпевал. И каждый раз, видя счастье, радовался. Видя печаль, скорбел. Он давно узрел, что слёзы священника это не слабость. Это доказательство того, что он глубоко разделяет чувства прихожан, находится на своём месте, а не является чёрствым требоисполнителем.

Он верил, что всё сложится хорошо, но вчерашние напутствие сестры всё же смущало разум. Уже несколько лет она работала учительницей начальных классов. К её советам следовало прислушаться. Высказывание, что дети это вечный двигатель переработки информации, только топливо подливай да на вопросы почемучек отвечай, прочно засело в голове. Священник это же не ходячая энциклопедия. Не на каждый вопрос способен ответить. Что-то придётся отложить, отставить. Но природная ответственность буравила: «Как это ты не поможешь в поиске истины ребёнку? Как это оставишь дитя без внимания? Раз спрашивает, значит это для него важно!». В целом сестра, конечно, много полезных наставлений дала, не зря обратился. Но и тревог в сердце подсадила немало…

Нельзя субординацию нарушать – «на голову сядут». Нельзя дистанцию слишком длинную выстраивать – контакт не установишь, с доверием не заладится. Раскричались, уйми словом или делом. Не пытайся в один урок впихнуть всё самое интересное. Важно не сколько ты рассказал, а сколько и что именно ученики усвоили. Дай выговориться, но и помни, что план занятий никто не отменял. Управляй временем. Кричать имеешь право только, когда на проезжую часть дороги выбежали. Строгость и любовь. Любовь и строгость.

Николай влетел на площадь перед храмом. У бокового входа директор школы, как наседка птенцов, собирала юных воспитанников. Приветствовала, давала мелкие поручения и наставления и отправляла в класс на третьем этаже собора. Николай сбавил ход, чтобы отдышаться и спокойно приблизился.

– Наконец-то! – обрадовалась директор школы и скороговоркой выпалила, – некоторые ребята после литургии, обязательно перерыв на перекус сделать. Сегодня девять. Возраст от семи до тринадцати. За младшим бабушка придёт. Остальные самостоятельные. Вопросы?

Потерев аккуратную бороду в форме якоря, и пройдясь по тонким усам, Николай решительно сказал:

– Нет вопросов.

– С Богом!

В уютном классе со сводчатым потолком, арочными окнами и выбеленными стенами, с которых смотрели изображения ликов святых, светло и оживлённо. Дети расселись на пяти рядах парт, делились друг с дружкой как прошла неделя. Дверь отворилась. Ребята притихли, но смело, изучающе уставились на незнакомца: добрый взгляд небесной чистоты и мягкая улыбка располагали.

– Доброе утро! Меня зовут отец Николай.

Он прошёл к доске. Но ничего больше не успел сказать.

– Я Юля Васнецова, – торопливо представилась девочка за первой партой и, поправив очки, спросила, – Отец Николай, а где наш батюшка? Отец Андрей заболел? Его надо проведать?

По серьёзному тону и росту девочки Николай определил, что она, вероятно, самая старшая в классе.

– Отец Андрей отбыл на Донбасс. Он теперь военный священник.

– А чем он там будет заниматься? Ему же брать оружие в руки нельзя? – удивилась Юля.

На задней парте встрепенулся вихрастый мальчишка в вязаном джемпере:

– Можно! Пересвет боевым монахом был!

Юля обернулась, поправила кружевную оборку на рукаве вельветового платья и, удостоив мальчика снисходительным взглядом отличницы, процедила сквозь зубы:

– Паша, по канонам нельзя. Сана лишат, даже если ненароком кого-то погубил. Священнослужителям и кровь животного проливать нельзя.