Пф-ф-ф, шутка! Конечно, нет. Ну разумеется, ни в коем случае.

Но третью партию Вельцин упорно молчал. А затем я с ужасом поняла, что проигрываю! Без шансов на спасение.

— Вот же чёрт! — выдохнула я, смотря на то, как бородатый пройдоха загоняет последнюю фишку в дом, а затем поднимает на меня потемневшие от похоти глаза и рубит.

А я понимаю, что все — игры закончились.

— Хочу поцелуй, Вика. Один. Но настоящий. И приличный, - на этом слове он сделал особое ударение, - по времени.

Ой...

— Это нечестно, Вельцин, — насупилась я.

— Ты не просила играть честно, моя хорошая, — развел он руками, игнорируя мои возражения. — Ты просила лишь...

— Я знаю, что просила! — огрызнулась и ещё плотнее укуталась в плед, за которым пряталась все три партии, молясь о том, чтобы этот самоуверенный бородатый упырь не догадался, что я всё-таки реагирую на его пошлые разглагольствования.

А теперь что?

— Я не хочу тебя целовать, Саша, — выпалила я как на духу и ни капли не соврала.

— Ну я, может быть, тоже не хотел читать тебе стихи, милая. А пришлось.

— Да иди ты, знаешь куда? — зарычала я и швырнула в него подушкой, которую он тут же играючи отбил.

— Шучу, конечно. Хотел. Хочу. Очень, Вика!

— Нет.

— Иди сюда, — развалился он вальяжно, откинулся спиной на стеклянную стену комнатки и улыбнулся мне словно уже, сожравший кило отборной мраморной говядины, котяра.

— Давай другое желание. Это мне не в кайф.

— Других нет. Я хочу поцелуй. Не так уж и много для мужика, который битый час сидел напротив тебя и мечтал, что затрахает твою сладенькую девочку до умопомрачения.

— О, заткнись!

— Что? Я почти святой, Вика. Я не набрасываюсь на тебя, не засаживаю тебе одним махом и на всю длину в уже горячую и влажную щёлочку. Не прошу тебя сыграть следующий раунд вообще голышом, где ты будешь с жадностью таращиться на мой стоящий до пупа член. А я буду неспешно наяривать его, смотря на твои перевозбуждённые соски.

О, боже, он что, реально это сказал? Без шуток?

Мать моя женщина...

— Ты обкурился, что ли? Я не хочу тебя! Слышишь? — вконец психанула я.

Но кто бы мне внимал?

— Тогда иди сюда и поцелуй меня, раз тебе так на всё фиолетово. Ну же! — безапелляционно рубанул он, и я окончательно потерялась в своих чувствах и мыслях. Ещё и эта чёртова бутылка шампанского, которую мы выхлестали, пока играли три партии, давала о себе знать, туманя моё дурное серое вещество. Вот зачем я её пила, а?

— О боже!

А вообще...

Поцелуй? Ну так-то один малюсенький поцелуйчик и можно перетерпеть. Правда же? С меня не убудет, да и ситуацию я контролирую. Вроде бы. Всё в рамках дозволенного, шаг вправо — шаг влево — расстрел. Да и, в конце-то концов, никто не будет меня тут насиловать.

Этот Вельцин, если бы хотел, то давно бы уже скрутил меня в бараний рог и отжарил во все дыры. Нет, ему нужно было совсем другое удовольствие — чтобы я сама сдала свои бастионы, а затем орала под ним, удовлетворяя его непомерную гордыню. Вот тогда бы он самоутвердился.

Силой берут исключительно конченые неудачники. Конкретно этот мужик был кем угодно, но никак не лузером. И это факт!

— Хорошо. Но, чур, только поцелуй, — сделала я вид, что снизошла. И подбородок ещё так задрала, словно королевишна.

— Ни хрена подобного! Не только! — откровенно возмутился мужчина, а я вслед за ним.

— Да ты ошалел!

— А я тебе, куда руки должен свои деть? Они зудят от желания дотронуться до тебя! — и протянул ко мне свои грабарки, демонстрируя наличие хватательного рефлекса.

— Не отвалятся!

— Вика! Ты совесть-то хоть имей, а!

— Тогда никаких стратегически важных мест не трогать, — упрямо торговалась я, как последняя барыга. Но толку-то?