Что было дальше, он помнил очень смутно. Он проваливался в забытье, затем приходил в себя, обращался к богу или, поглощенный отчаянием, к дьяволу. Сознание перемешивалось с забытьем, очертания знакомых домашних стен с ирреальными видениями. Физическая боль сменялась абсолютной бесчувственностью, и лишь безумная жажда мести не отступала ни на миг. Она вела его, как когда-то путеводные звезды служили ориентиром морякам и путешественникам. И, должно быть, та самая жажда отомстить, являясь по сути своей сильным грехом, и привела его в это странное место. В тот момент у Павла не было понимания нереальности происходящего. Слишком сильно, с нечеловеческим возбуждением, он хотел мстить. И было ему не важно, какой ценой придется платить за эту возможность. Для него все было безвозвратно, навсегда потеряно. Действительно странное место, мало похоже на что-то земное окружало Павла. Словно перевернутые земные скалы отражались от ледяного зеркала поверхности. Их свинцово-синяя окраска, по мере опускания взгляда переходящая в огненно-красный цвет, почему-то вызывала животный, безумный страх. Им невозможно было управлять, где-то в груди, ближе к горлу, запиралось дыхание. В мозгу постоянно звучал чей-то голос, заставлявший двигаться в определенном направлении. Этот путь, единственно возможный, проходил сквозь полчища туманно-темных тварей, описать которых не смог бы ни один зоолог. Павлу тоже было не до разглядывания, его подгонял ужас, страх и голос. Каждый шаг все ближе подводил его к удивительно знакомым предметам. Посреди этого серого зеркала стояло обыкновенное офисное кресло. А в нем сидел худощавый мужчина лет шестидесяти, одетый в строгий черный костюм с галстуком. Нет необходимости дословно передавать состоявшийся разговор, тем более что занял он всего пять минут по земным часам. Ни минуты не раздумывая и не сомневаясь, он принял поступившее предложение. Ради мести, ради справедливости он отдал последнее, что еще не было им утрачено – свою душу.

Тогда, после последнего видения и диалога с самим дьяволом, открыв глаза и придя в очередной раз в сознание, Павел обнаружил себя освобожденным от связывающих его веревок. Он не стал задумываться в тот момент, как ему это удалось. Проходя мимо зеркала, он с безразличием отметил на своей голове седые волосы. Чисто автоматически он вызвал милицию и скорую помощь. Приехавшая бригада врачей констатировала смерть молодой женщины и ребенка, оказала медицинскую помощь Павлу, а милиция, вызвав в качестве понятых соседей, допросила его и провела необходимые служебные мероприятия. Спокойное, неистеричное состояние Павла всеми было истолковано как шоковое. И только он сам, заглушив или точнее потеряв почти все человеческие эмоции, понимал мотивацию своего поведения и своего кажущегося спокойствия.

Закончив прием пищи, он прервал и свои воспоминания. Вымыв за собой посуду, Павел мысленно еще раз проиграл в голове план дальнейших действий. Завтра ему предстояло еще одно отмщение. Сон был крепкий, ничто его не потревожило, а с утра и до обеда следующего дня, он просто бездельничал. Подкрепившись основательно и одевшись на этот раз в строгий, но опять же в черный костюм, Павел вышел из дома, вновь уселся в старенькие неприметные Жигули и направился в город. Только в это раз конечной точкой его маршрута был один из ювелирных магазинов. Именно там, среди великолепия драгоценностей, он рассчитывал застать палача своей семьи, непосредственного виновника и исполнителя. Застать и отомстить.

Доехав опять до первой, привычной автостоянки, он пешком, оставив Жигули, прошел знакомой дорогой один квартал и завернул на вторую, к своему джипу. Подходя к машине, он бросил быстрый взгляд на металлический кенгурятник и убедился в отсутствии бросающихся на нем в глаза повреждений. Павел уселся в джип и, плавно тронув машину, выехал со стоянки. До нужного ему ювелирного магазина, он добрался за десять минут. В это послеобеденное время в магазине, как всегда, посетителей не было. О приходе нового покупателя хозяина предупреждал мелодичный перезвон колокольчика. Павел зашел в магазин, раздался перезвон и в зал вышел тот, ради которого и был задуман этот визит. Хозяин не узнал его. Но сам Павел хорошо запомнил это лисье выражение лица, эту развязность в манерах. И только подойдя ближе хозяин, вылив на него целый поток неприветливости и грубости, узнал Павла. Все эмоции и мысли можно было легко прочитать на его лице. После этого тон хозяина резко поменялся, стал заискивающим и просящим. Но Павел пришел сюда с одной целью, и ни что не могло заставить его передумать. Выслушав все щедрые предложения, он просто и молча выстрелил в ненавистного ему человека отравленной иглой. Подняв упавшее и мертвое тело, он вышел из магазина и, погрузив свою ношу в машину, двинулся за город.