При мысли об этом я возненавидел всех вампиров разом. Я не выносил позерство в их обществе. Я ненавидел себя за то, что меня вытащили из моей привычной жизни и силой заставили присоединиться к ним.

Но больше всего я возненавидел ее за то, что она заставила остаться на этой вечеринке. Потому что я ни за что не мог позволить ей исчезнуть из виду.

Я все еще наблюдал за ней, когда солист квартета объявил о перерыве. Никого из присутствующих в зале, казалось, это не заботило.

Никто в зале не обращал внимания на них или на виолончелистку с ее пленительным ароматом. Трое музыкантов быстро ушли, а она задержалась, будто растворившись в своей музыке. Разве у людей нет инстинкта самосохранения? Как она могла находиться в комнате, полной вампиров, без какой-либо защиты, словно приманка? Неужели она не чувствовала опасности?

Внезапно она резко открыла глаза и посмотрели прямо на меня. Ее губы сложились в форме буквы «О», и я уловил вздох, который заглушил гул толпы, но который я, тем не менее, отчетливо расслышал своим сверхъестественным слухом. Это был не первый раз, когда человек так реагировал на наше присутствие.

Я прищурился, пытаясь ее отпугнуть. Ей здесь не место. Я пристально смотрел на девушку, пока кровь не прилила к ее щекам, и еле сдерживался, чтобы не подойти к ней. Она повернулась дотянуться до чего-то у себя за спиной, и в этот момент обнажила свою длинную шею.

Мое тело восприняло ее движение как приглашение – приглашение, которое я уже собирался принять. Кем бы она ни была, для нее теперь было слишком поздно.

За сорок лет я не убил ни одного человека. Сегодня вечером я должен был поставить точку в этой истории. Но не потому, что хотел убить ее. Я понимал, что одного ее вкуса мне будет мало. Ее кровь манила, ее пьянящий аромат притягивал все ближе. Она была молода, талантлива, но мне было все равно. Я мог бы легко уговорить ее уйти со мной, но я не хотел. Я терял контроль над собой, а это могло привести к непоправимым последствиям.

То, что я планировал проделать с ней, было рассчитано на время после вечеринки, в частных усадьбах и на виллах с запертыми воротами и более избирательным списком гостей. Я не думал, что смогу так долго ждать, чтобы найти новое место. Но в театре было полно темных и укромных уголков, где я мог бы вонзить зубы в ее алебастровую шею.

Когда я подошел, она заерзала на стуле, и ее виолончель на время закрыла мне обзор. Музыкальный инструмент подействовал как талисман, оберегающий девушку от зла достаточно долго, чтобы остановить меня.

Я оторвал от нее взгляд и вышел из бального зала. С каждым шагом, удалявшим меня от нее, в голове прояснялось. Но на смену этому желанию пришло новое, приводящее меня в замешательство. Я хотел ее защитить.

Защитить? Как?

Я понятия не имел, как мне удастся это сделать, когда я был именно тем, от кого ее нужно было защищать.

Мне нужно держаться от нее на безопасном расстоянии. Я хотел быть достаточно близко, чтобы защитить ее от опасности, но не настолько, чтобы не свихнуться от голода. У меня были годы научиться контролировать жажду крови. Я мог обуздать ее. Так почему же моя решимость ускользала, как песок сквозь пальцы?

К счастью, в коридоре за Зеленым залом никого не было. Я не знал, что случится, если на моем пути окажется человек. Но был один действенный способ утолить мою жажду. Я начал снимать перчатку, когда увидел миниатюрную фигуру. А затем меня поразил ее запах, и вся моя стратегия рухнула.

Было немного сложнее держаться от девушки на расстоянии, когда только одна сторона осведомлена о стратегии действий. Я ускорил шаг и отступил в темный угол, чтобы дать ей дорогу. Она сделала всего несколько шагов, прежде чем ей преградил путь мужчина.