Мы нашли наши пюпитры и стулья в уединенном уголке комнаты. Я села на свое место и попыталась сосредоточиться на виолончели, чтобы не отвлекаться на зрителей в течение всего вечера. Я изменила положение инструмента так, чтобы смычок располагался под оптимальным углом. Затем просмотрела ноты.

Сэм открыл наше выступление, и я расслабилась, вчитываясь в ноты. Дрожь предвкушения, которую я обычно испытываю перед тем, как выйти на сцену, постепенно утихала, уступая место звукам музыки. Когда я играла, мир вокруг словно исчезал. Мои кредиты за обучение и больничные счета мамы переставали иметь значение. Я не думала о соперничестве с коллегами-музыкантами. Все было на своих местах, все было в гармонии.

Одна мелодия сменяла другую, и я потеряла счет времени, полностью отдавшись музыке. Я сидела с закрытыми глазами, когда исполнила последние ноты «андантэ кон мото» из оперы Шуберта «Смерть и девушка». Я услышала, как Сэм объявил о двадцатиминутном перерыве, но не сразу отреагировала, а задержалась на последнем печальном крещендо. После того как мы заканчивали эту подборку, меня всегда охватывало чувство грусти.

Когда я наконец вышла из транса, остальные уже ушли. Постепенно я стала замечать, что вокруг меня раздаются приглушенные голоса. Я глубоко вздохнула и опустила смычок. Ощутила, как по моему телу пробежала дрожь, и взгляд мой остановился на самом прекрасном лице, которое я когда-либо видела.

Я была поражена не столько красотой этого человека, сколько его пронзительным взглядом голубых глаз, который мог бы с легкостью убить.

Прошло около сорока лет, но я ничего не пропустил. Я предполагал, что мать будет вести себя эксцентрично, но она превзошла все мои ожидания. Она была так занята подготовкой к мероприятию, посвященному началу сезона, что отказалась встретиться после моего приезда в Калифорнию. Я знал, что на самом деле это был лишь предлог, чтобы познакомить меня с возможными партнершами для брака.

С тех пор как мы с братом расстались, он не появлялся, и я не мог увидеть его самодовольного лица. Я не знал, куда он исчез, но был уверен, что он придет сюда. Представители элиты редко пропускали светский сезон, а Обряды не пропускал никто. Даже я. В комнате было много вампиров, которых я знал лично, и одно это не доставляло мне удовольствия. Мы могли встречаться с ними раз в полвека, а в остальное время тусовались со своими членами семьи и представителями рода.

Я покрутил стакан, наполненный бурбоном, и приготовился к грядущему нелегкому разговору. Обычно в это время года всегда происходит несколько романов, некоторые из которых даже заканчиваются без кровопролития. Но сейчас, когда речь шла о проведении Обрядов, это означало нечто гораздо более серьезное, чем просто романтика, спаривание или даже насилие. Я не был готов принять свою судьбу, невзирая на традиции или вмешательство моей матери.

Но долг звал меня, и я оказался в самом уютном здании Центра исполнительских искусств Сан-Франциско – Театре Хербста. Бальный зал был не самым большим местом для проведения мероприятий подобного рода в этом комплексе, но достаточно роскошным, чтобы удовлетворить притязательные вкусы вампиров. Арочные окна и потолки украшали позолоченные орнаменты, дополнявшие старинные хрустальные люстры. Но учитывая, что внутри собралась половина чистокровных вампиров страны, находиться здесь было непросто. Поэтому я решил занять место в баре. Бар располагался чуть в стороне, в глубине зала. Остальные забредали сюда, чтобы пообщаться и похвастаться, пофлиртовать и просто провести время. Все здесь искали кого-то, кто мог бы потешить их самолюбие.