– А кто засранцы?

– Будут возвращаться – узнаешь. Но я и так догадываюсь. Всё, отвали. Третье правило веганства: ночью нужно спать!

Кирпичонок, смежив веки, тут же принимается храпеть, а Родионов лежит, напряжённо прислушиваясь к тишине. Вот тихонько скрипнула дверь туалета и двое засранцев осторожно прошли в обратную сторону. Зашли в соседнюю комнату. Это комната номер восемь. Значит, Обморок и Авогадро. Вот утырки!

Четверг.

Рано утром Родионов и Кирпичонок просыпаются из-за криков в коридоре. Наскоро одевшись, они выглядывают за дверь. У туалета стоят Баха с Кукукиной и ругаются с Обмороком и Авогадро, которые надолго там уединились.

– Три курицы, как с куста! Что за люди! О, где же ты дно?! – риторически вопрошает Кукукина, яростно тряся дверь туалета. Ей вторит Баха:

– Тут вам не шведская семья! Дружба дружбой, а курица врозь!

Из-за двери слышен слабый голос Обморока:

– Что вы докопались до нас, как пьяный до радио: «Спой, да спой?» У нас нет денег на хавчик. Вот мы и спионерили у вас немножко куриц. Что же нам теперь – тапки с чердаков жрать?

– Коржики из кизяка лепите! – визжит маленькая Кукукина. – Откройте дверь! Сейчас как дам с ноги! Будете в унитаз своими костями ходить!

– Не наезжай, Кукукина! У меня же лунатизм, – оправдывается Обморок. – Я нечаянно ваших кур брал. Очнусь в своей комнате, а в руках варёная курица. Ну, мы с Авогадро и приговорим её на двоих, кароч.

– Ага, и так три раза подряд! – ехидно замечает Баха. – Лунатик сраный! Вот уж действительно – хуже наркомана могут быть только два наркомана!

– А травить людей токсичным бульоном – это уголовная статья, – огрызается Обморок.

– Яд – вообще-то средство чокнутых английских аристократок, – добавляет Авогадро.

– Это кто там у вас засел? – строго спрашивает Машка Коневодова, подходя.

– В туалете проходит малый слёт наркош, – сообщает Кирпичонок, по-военному отдавая честь старосте группы.

– Ладно, девчата. С Обмороком и Авогадро потом поговорим. А вообще, плюньте на них. Они же немного придурки. Лучше скажите, вы про Лизу Тростянскую ничего не слышали?

Баха, Кукукина, Кирпичонок и Родионов обмениваются недоумёнными взглядами.

– Нет, а что?

– Алина Пискулина говорит, что Тростянская не ночевала в общежитии. И вещей её нет. Куда она могла деться? Ведь она же не видит.

– Может, Лиза домой уехала? – предполагает Кирпичонок.

Коневодова скептически качает головой:

– Может и уехала, только почему никого не предупредила? Я отчего-то беспокоюсь.

– Вроде Лиза собиралась на мамин день рождения, – неуверенно говорит Русалина. Она вышла в коридор следом за Коневодовой.

– Значит, ты зря беспокоишься, – улыбается Машке Баха. – Что тут с ней может случиться? Скорее всего, Лиза к маме уехала. Наверняка Золужка знает. Нужно у неё спросить.

Шумное собрание возле туалета привлекает даже Алевтину. Массивная аспирантка появляется в коридоре, закутанная в банный халат и с полотенцем, накрученным на голову.

– Что тут у вас творится?

Галя Кукукина возмущённо тараторит:

– Мы Обморока и Авогадро, то есть Белозёрова и Соловых, застукали. Они наших кур воровали! Представляете? Хорошо, Женька Кирпичонок догадался пургена в кастрюлю насыпать. Вот теперь эти нелюди и не могут слезть с унитазов.

Алевтина кривится:

– Да я давно знаю, что Белозёров рыщет здесь по ночам.

Она поворачивается к дверям туалета и гаркает не хуже Фандобного:

– Эй, там за стеной! Потребители пургена! Заканчивайте свои посиделки. У вас скоро русский язык и литература.

Русский язык и литература. Верхотурцев.

Руслан Вячеславович смотрит на ребят поверх очков, потом, толком ничего не разглядев, смотрит на них сквозь очки.