Оказалось – возможно.

И Маня прокляла все на свете.

Леша слушал «убойный музон» на коротких волнах – в FM-диапазоне, со знанием дела заметил довольный Леша. Приемник хрипел, сипел и кашлял – как сам Леша в первые дни «болезни».

Но Лешу это не смущало.

Маня держала себя за человека культурного и интеллигентного и терпеть не могла попсу, рекой льющейся с «коротких волн».

А уж так называемый «русский шансон» – эта дешевая смесь блатняка с цыганщиной, по ее мнению – был ей особо омерзителен и буквально заставлял страдать.

Потому что Леша сильно его уважал и постоянно отлавливал, шастая за Маней по дому и участку.

Доведенная до отчаяния Маня сначала было расфыркалась и вскипела – типа, она у себя дома, а не наоборот в конце концов. Но быстро одумалась и приняла, как ей казалось, справедливое решение: Леша может слушать то, что ему нравится, но только на участке, а в доме – нет.

То есть произвела разграничение территории – на свою голову. Это была жестокая ошибка, но переиграть было уже неудобно, да и не получалось, если честно. Леша по-деловому твердо придерживался изначально достигнутых договоренностей.

… Так. На «Свежее» скакнул. «Храните деньги в сберегательной кассе», – блатным голосом посоветовал ведущий «Свежего». Так. Отбивка-микст – то есть смикшированная из «народных» хитов. «Гряньте нам что-нибудь!» – опять гнусно-приблатненно попросил «диджей» на фоне «микста».

Так. «Авторадио». Или нет – опять «Дорожное»…

Ужас.

Именно в этот момент Мане дало по ушам и слегка откинуло, и она зацепила рукой лейку, которая совершенно ей не мешала.

Вот тут-то ее и настиг добрый, открытый Лешин взгляд, приглашающий разделить с ним восторг по поводу очередного убойного «музона».

… Ну зачем, зачем я сказала это – «можешь слушать на участке»!..

… За глаза твои карие,

За ресницы шикарные,

За осиную талию,

За тебя, моя женщина -

Поднимаю бокал! – разухабисто неслось из приемника мужественным хриплым голосом.

Причем хрипел не только «голос», но и сам приемник. Мерзопакостным сухим хрипом, треском и шипением – в самых патетических местах в унисон с «голосом».

Лихой «надрыв» шел по полной и, очевидно, был больше рассчитан на женскую аудиторию.

Маня страдальчески поморщилась.

Ну да. От подобного, проникновенно-мужественного и удалого, женщин кидает в дрожь – млеют они, не выдерживают.

За твои ласки нежные…

… Как – это еще не все?! Длинная, однако, песня.

… За глаза твои карие,

За улыбку усталую

За тебя, моя женщина…

… Нет, это невозможно! Жуткая похабель!

Свирепо оглядев грядку, Маня потянулась к другому краю и вырвала в раздражении два маленьких ростка. И стала их рассматривать.

… Сорняки? Укроп? Непонятно.

Определить не удалось. Ничего Маня в этом не понимала, да и росточки были крошечные.

Она держала их на ладони и смотрела.

…Молоденькие совсем, а она сорвала… Росли бы себе да росли, никому не мешали…

Надо уметь останавливаться вовремя, даже если тебя что-то душит – благородная ли страсть к познанию, исследовательский пыл или… неважно что.

Поймав себя на том, что философствует, Маня нервно усмехнулась.

… Зафилософствуешь тут как ошпаренная, когда… и… закончилась «песенка»! Ура! Вот счастье-то!

С облегчением переведя дух и горячо поблагодарив судьбу за временную передышку, Маня переместилась на вторую грядку и начала поливать.

Приемник урчал, но не «пел» – Леша крутил «колесико», жизнерадостно поглядывая на грядки.

Маня презрительно вздернула брови.

«Радиолюбитель» ничуть не обескуражился, наоборот, раззадоренный заводным «синглом», нахально ляпнул:

– Мань, а где твоя «осиная» талия? А, Мань?

Та отреагировала не сразу.