Я легла спать и наказала себе перед сном очень аккуратно выяснить утром у близнецов, где они взяли банку и для каких целей.

Во сне ко мне явилась Маргарита из романа Булгакова и долго, занудно объясняла, что этот крем поможет моей Нине. Потом Маргарита стала чудесным образом Яной, ну, а Яна прошипела мне не лезть, куда не просят.

Я очень удивлялась своему сну, потому что обычно мне ничего не снится, или я ничего не помню. Но эта шипящая Яна из сна так меня разозлила, что я её запомнила и утром первым делом пошла к ней домой.

Яна живёт с нами на одной лестничной клетке, так что идти долго не пришлось. Она открыла мне дверь уже причесанная и собранная. Это я была в халате с лохматой головой. Из-за спины подруги угадывался запах свежего кофе. Мой гневный настрой сразу куда-то улетучился, спрятался внутри.

Всегда так происходит, когда я вижу человека, на которого злилась. Конечно, это не касается моих детей. На них я могу злиться гораздо больше, ведь они моя плоть и кровь, и “а что, собственно, они могут мне сделать?”. Да, я хорошо знаю себе цену, и с годами приобрела циничность.

– Яна, я нашла какую-то банку с мазью у детей, ты не в курсе, что это? Вчера утром её не было в доме!

– Ты уверена? Я этой мазью обрабатываю веки твоей дочери уже вторую неделю… – Спокойно ответила Яна.

– Да? Вторую неделю? Но зачем это? – Сердито спросила я.

Мне не понравилось, то что мазали без моего спроса, моего ребёнка, непонятно чем и уже вторую неделю. Испуга, как такого, за здоровье дочки ещё не появилось. Просто злилась от того, что меня, главного директора детей, не поставили в известность.

– У Нины выпали все ресницы, ты разве не заметила?

Пока мы разговаривали, то постоянно перемещались по квартире Яны. Я отметила новую картину, какие-то музыкальные инструменты, которые ещё не видела. Яна – человек творческий.

Я и в самом деле замечала, что одна моя дочь как-то внешне изменилась, но я приписывала это взрослению. Господи, получилось, как в том анекдоте, где обиженная от невнимания мужа женщина надела противогаз, а муж предположил, что она брови выщипала.

У моей Нины реснички выпали, а я и не заметила! Мне стало стыдно, но и злость тут же подоспела. Злость и раздражение.

– Откуда, Яна, ты взяла эту мазь? Ведь не из аптеки?

– Ей помогло. И ресницы отрастают.

– Ага. Хорошо. Но, вообще-то, рядом с ресницами глаза! Орган зрения! Почему ты не боишься мазать неизвестно чем глаза моей дочери?

Яна почти не изменилась в лице. Только крепче сжала губы. Привыкла что ли уже к моим выкрутасам?

– Мазь я взяла у одной бабушки. У неё много кто и чего берёт. Она всем помогает.

– Час от часу не легче. У какой ещё бабушки?

– За городом живёт. Я тоже брала у неё снадобье.

– Снадобье?

Яна смутилась немного.

– Она сказала привезти масло, обыкновенное, сливочное. В общем, она его заговорила и сказала мне мазать колени.

– И что?

– И они прошли. Помнишь, у меня болели колени на погоду? Теперь не болят.

– Ты это связываешь со сливочным маслом? Вот прямо так серьёзно? – не унималась я.

– Не связываю. Знаю. Кстати, кофе будешь? – с деланной беззаботностью повернулась ко мне Яна.

При этом её густые волосы полетели вслед за движением её корпуса. Интересно, та бабушка делает настойки какие-нибудь для волос. Ну, а что? Ресницы вон, коленки…

Я чувствовала, что скоро перегну палку и мне будет чертовски неудобно просить потом Яну посидеть с Ниной и Инной. Нет, она, конечно, посидит с ними и словечка не скажет, но я думала о себе. Каково мне будет её просить после того, как я сделала ей нагоняй за эту мазь? В общем, не знаю, какими усилиями, но я взяла себя в руки и пропела нежным голосом своё согласие налить мне кофе.