— Я немного здесь полежу и скоро вернусь домой. А ты давай, не переживай, — отец сжал мою руку.

— Хорошо, — я поднялась со стула.

Мне не хотелось возвращаться в пустую квартиру. На душе скребли кошки, и мне было очень тревожно за единственного родного человека. Уже когда вышла из палаты, остановилась в коридоре, прислонилась спиной к холодной стене и стояла так какое-то время, не в состоянии взять эмоции под контроль. Ничего не могла поделать с этим страхом. Но если потеряю ещё одного важного и дорогого человека, не знаю, как это все переживу.

Я вернулась на пост и спросила у медсестры, где могу найти лечащего врача отца, чтобы узнать, как обстояли его дела, раз сам он ничего мне говорить не захотел. Голубева Виктора Сергеевича я нашла в своём кабинете этажом ниже. Постучалась в дверь и заглянула внутрь. Мужчина сидел в кресле и заполнял документы. Поднял лицо и, встретившись со мной взглядом, вопросительно изогнул брови.

Возможно, мой вид оставлял желать лучшего, потому что доктор вместо приветствия поднялся из-за стола и спросил:

— Вам плохо?

— Нет-нет, — заверила я мужчину. — Разрешите?

— Да, конечно, — он тут же опустился обратно в кресло.

— Я Демидова Яна Александровна. Мой отец лежит в реанимации. Александр Демидов.

— Да, Александр... Поступил два дня назад. Присаживайтесь, — мужчина средних лет указал рукой на стул.

— Скажите, он... с ним... — ладони сделались влажными от волнения.

— Пока наблюдаем за его состоянием. Для поколения старше пятидесяти лет ишемическая болезнь сердца — распространенная патология. У вашего отца случился инфаркт. Пока ему назначена терапия медицинскими препаратами, но если она не принесёт ожидаемых результатов, мы будем готовить его на плановую операцию. Сделаем шунтирование, и думаю, что это избавит его от последующего повторения подобного рода случаев.

— Операция? На сердце? — потрясенно прошептала я.

— Шунтирование. Оно будет необходимо, если... Яна Александровна? — в голосе мужчины послышалось беспокойство.

Мне стало нехорошо, к горлу подступил ком, я закрыла глаза, заставляя себя дышать и не думать о плохом. Но я всегда паниковала, если дело касалось семьи и небезразличных людей. Мне самой впору назначить лечебную терапию, чтобы прийти в себя.

Передо мной оказался стакан с водой.

— Пейте.

Ясделала несколько глотков, но лучше мне не становилось. Смотрела на врача снизу вверх, словно от него зависела дальнейшая жизнь отца, и часто-часто моргала, представляя совсем не радужные картинки.

— Мы пока наблюдаем за ним. Он находится под присмотром профессионалов. Не стоит так беспокоиться и волноваться. В любом случае я определю вас в другую палату и к отцу не положу.

— Что? — произнесла я, едва шевеля губами.

— Это шутка. Сейчас позвоню на пост, чтобы вас пропустили к отцу.

— Я была у него. Попала в палату реанимации не совсем честным путем, сказав вашей медсестре, что беременна.

— Теперь понятно, почему на вас нет лица и вы такая бледная. Тогда я позвоню и скажу, чтобы больше не пускали? — слабо улыбнулся мужчина.

Я только сейчас обратила внимание, что его глаза были слегка красными, и, возможно, он давно не спал. И работал, спасал чьи-то жизни, а тут ещё я со своими переживаниями и слезами. Мне стало жутко неудобно. Обычно я всегда была собранной и невозмутимой, а последние дни… Эта новая Яна была мне пока незнакома.

— Извините. Я не беременна на самом деле. А придумала это, чтобы... — я осеклась, чувствуя опустошение. — В общем, спасибо вам, — я поднялась со стула и направилась к выходу.

— Яна Александровна, — услышала позади мужской голос и застыла на месте.