– Твари… – прошептал Эрсин, извернувшись, и выхватил нож. – Убью, скотина.

– Брось нож… – шепотом процедил Серкан, онемев от происходящего.

Нападавшие, кажется, тоже не ожидали такого поворота. Они отшатнулись, что ввело Эрсина в преждевременный победный экстаз, но парни быстро сориентировались и попытались перехватить нож. Новобранец неистово в безысходности размахивал им, не подпуская к себе.

Серкан не знал, что делать, но надо было скорее что-то предпринять… Он рывком прыгнул на Эрсина сзади, пытаясь выбить оружие из руки, но тот в состоянии аффекта вывернулся и с размаху всадил нож в плечо Серкану.

Объединившись, ребятам удалось скрутить обезумевшего парня.

Серкан даже не ощутил боли в первый момент. Все произошло слишком быстро. Солдаты, находившиеся в бараке и наблюдавшие в полной тишине за дракой, кинулись к Серкану. Плечо уже безумно жгло. Он схватился за него ладонью и почувствовал рукоятку ножа.

Дальше все происходило как в тумане. Носилки. Медпункт. Обработали рану, что-то вкололи. А он все видел перед глазами искаженное ужасом и гневом лицо Эрсина.

Того арестовали и вызвали психиатра, но оказалось, что отец парня какая-то шишка, и он, оформив сыну отпуск, перевел его на другую базу. Туда, где служат такие, как он, где комнаты на двоих и где знают цену деньгам и чинам.

Серкан чувствовал обиду и злость. Развлечений захотелось этому папенькиному сынку! А он, как дурак, жалел и прикрывал его!..

Две недели Серкана продержали в лазарете, а потом отправили домой – в отпуск на десять дней. После этого ему надлежало явиться в жандармерию города Ван.

К счастью, много времени на страдания не оставалось.

Надо было заниматься хозяйством, домом. Я быстро уставала. Тошнота понемногу отступала, но появившийся живот затруднял движения. Твоя мама жалела меня, старалась не загружать работой. Я очень к ней привязалась. Иногда твой братишка соглашался писать за меня письма, но я не могла говорить ему то, что желала поведать тебе.

Хотелось рассказать, что твой малыш уже толкается. Хотелось посмотреть в твои глаза, когда ты, приложив к моему животу ладонь, ощутишь это. Один раз я даже положила в конверт засушенный цветок и послала тебе в мамином письме.