Благодарность вырвалась наружу судорожным всхлипом. Обхватив себя руками в бесполезной попытке удержать все, что всколыхнуло участие и слова Дана, я хотела подтянуть колени к груди, но Дьявол оказался рядом раньше. Заглядывая в глаза с тревогой, он присел на корточки, и его большие пальцы стерли слезы с моих щек.

– Я расстроил тебя своей честностью, Хату?

Я замотала головой, потому что «расстроил» между ним и мной звучало самой глупой шуткой. Как может расстроить тот, кто за один день дал все, о чем я и мечтать не смела?

– Тебе… что-то не нравится, ты не хочешь быть здесь?

Я ошиблась. Вот самая глупая шутка между ним и мной.

Я и сейчас не знаю, что это было, где родилась та смелость, и как, будучи совсем несмышленышем, я распознала самое важное. Наверное, все дело в том, что я больше чувствовала, чем думала, это стало некой закономерностью, особенностью моего поведения рядом с Даном. Внимательно его слушая и понимая, что говорит Дьявол, я всегда сосредотачивалась не только на словах, но и причине, по которой они произнесены.

Я сорвалась с места и прижалась к нему, словно все еще сидела в холодной грязной луже. Пальцы сцепились в замок на шее Карателя, и он поднялся со мной, поддерживая и успокаивающе поглаживая по спине.

– Я хочу быть только здесь, рядом с тобой, – мой голос дрожал от слез и переживаний, а, может, от прежде неведомой мне нежности. – Я буду делать все, что нужно, прекрасный господин, если вы чего-то хотите, этого хочу и я.

– Хату… будь осторожна в словах, дитя. – Вернувшись в свое кресло, Дан устроил меня у себя на коленях. – Особенно в том, кому их говоришь. Слова в моем царстве такое же грозное оружие, как клинок или магия, и здесь много тех, кто готов вцепиться в любую оплошность, чтобы ею же и уничтожить.

– Другие не ты, – уверенно, пусть это смотрелось смешно в компании шмыганья и всхлипов, заявила я.

Да, я была маленькой, но не сумасшедшей, неспособной заметить очевидного. Если бы Дан хотел причинить мне вред, я не оказалась бы рядом с ним перед камином, а, скорее всего, все еще мерзла и сочиняла сказки урчащему животу. В лучшем случае.

– Устами младенца… – усмехнулся Дан, пропуская мои волосы сквозь пальцы. – Верно, Хату, я не желаю тебе вреда. Однако это не значит, что при… существенном нарушении правил этого дома или Подземья, я оставлю тебя без наказания.

– Но тогда я должна точно знать, что можно, а что нельзя, – пробормотала я, потому что провинностью в моем старом доме могло стать что угодно, а для наказания иногда и причин не требовалось.

– Разумеется, – согласился Дьявол. – Я никогда не трогаю невиновных, Хату. Это один из основных законов Подземья, каждый из которых ты вскоре узнаешь. Ты хочешь спросить еще о чем-то?

– Можно я еще тут так посижу? – неуверенно спросила я, поднимая голову. – Простите, я не хотела… – я задергалась, осознав, что веду себя неприлично и, возможно, уже что-то нарушаю, но руки прекрасного господина остановили меня, уверенно усаживая обратно.

– Разве я сказал, что мне неудобно, или такое положение меня утомляет? – мягко спросил Дан, поддев меня за подбородок и вынуждая смотреть в глаза. – Ты – удивительное создание, Хату.

– П-почему? – сглотнула я, наблюдая, как его глаза светлеют, и в них появляются золотые искорки.

– Потому что тебе, малышка, уютно на коленях у Карателя.

Всегда было и всегда будет. Независимо от того, в каком настроении я находилась и сколько мне было лет, я могла забраться на его колени, оставляя все тревоги и волнения там, за границей его кресла.

Эта привычка возникла тем вечером, когда одна маленькая девочка поняла, что больше не одна и на ее стороне сам Дьявол.