Некоторое время они молча курили. Ночную тишину нарушал лишь задорный стрекот цикад, да редкое уханье филина. В такие моменты иногда кажется, что ночь вполне могла бы длиться вечно, будто кроме нее на свете больше ничего не существует.

– Они называют эту болезнь ДЦС. – нарушил наконец молчание Джесс. – Я говорю про болотницу. Мари рассказала мне, что это что-то вроде бешенства, которое разносят упыри. И еще… Она призналась, что у них там, откуда она родом, есть некое лекарство. Не то, чтобы лечит совсем, но оттягивает безумие. Вроде как продлевает последние дни. Хотя, наверное, лучше сказать агонию, так-то…

– Угу… А что они вообще тут вынюхивали, она тебе не сказала? – с откровенно недобрым прищуром поинтересовался Бирн.

– Нет. Только то, что это была… ава… или как там ее… вроде несчастье, случайность. И что все ее товарищи погибли.

Бирн задумчиво кивнул. Лишь сейчас Джесс заметил, что он выглядит намного лучше, чем некоторое время назад. Все еще слишком бледный и осунувшийся, он хотя бы начал походить на тяжело-больного человека, а не на окончательно сбрендившего голодаря.

«Наверно, это оттого, что он сожрал барсука» – подумал Джесс.

– Может вернемся в хижину? – растерянно спросил он вслух.

– Ты иди. – согласился Бирн. – А я еще кого-нибудь пристрелю. Вы же с ней голодные, так ведь?

Джесс утвердительно кивнул. Хотелось взять с друга обещание, что он не пропадет снова, но это показалось слишком глупым, поэтому Джесс промолчал и покладисто отправился обратно к хижине. Теперь, когда Бирн настолько хладнокровно отнесся к произошедшему, стало даже немного неловко из-за своего недавнего приступа отчаяния.

Никто ведь, и впрямь, не знает, сколько ему отмерено, и внезапно упавший на голову камень с утеса, заползшая ночью в сапог гадюка, подлый удар молнии или что-нибудь еще в этом роде могут прибить гораздо быстрее болотницы.

Мари встретила его взволнованным взглядом, поэтому он ободряюще улыбнулся. На самом деле, в сложившейся ситуации досадно лишь то, что он не может прямо сейчас свалить ее на эту постель со всеми вытекающими последствиями. А время неумолимо уходит. И никто не знает, столько еще она пробудет рядом.

– Он в норме. Ну… к-хм… почти… Охотится. – пояснил он ей, надеясь, что Бирн все же догадается смыть с физиономии кровь, прежде чем заявится сюда. – Напугалась?

– Да. – честно призналась она. – Что-то ледяное коснулось щеки, а когда открыла глаза, то увидела этот черный бездонный взгляд. Жутко. – она даже поежилась от воспоминаний.

– Наверное это потому, что он тоже того… – Джесс устало сел прямо на пол. – ДЦС или как ты ее там называешь…

– Н-не знаю, я же не врач. – сконфуженно пробормотала она. – Но выглядел он зловеще. Ты сам-то в порядке? Такой измученный и уставший…

– А надолго это ваше лекарство помогает, если мы его все же найдем?

– Обычно на пару недель одна доза. Иногда даже на месяц хватает. Если же говорить об эффекте в целом, я знаю некоторых людей, кто уже по нескольку лет на нем держатся… – воодушевленно начала она и резко осеклась, а затем добавила уже тише. – Тебе, что, очень плохо, да?

– Нет пока. Так просто спросил. Из интереса. Бирн возможно быстрее сбрендит, хотя, в его случае, это может быть менее заметно. – он звонко рассмеялся собственной шутке, а Мари заметно помрачнела. – Ой, да брось ты хмуриться, бельчонок. Это всего лишь жизнь… Жаль только, что я не могу заняться с тобой любовью. Ведь не могу?

Она улыбнулась, однако глаза ее резко заблестели, и она поспешно отвернулась.

– Дурак ты…

– Сама виновата…

Он хотел было прикоснуться к ней – к этим мягким шелковистым волосам, черным словно ночь, к бархатистой коже на шее, но тут дверь весьма некстати распахнулась, и в хижину вошел Бирн с парочкой кроличьих тушек в руках. И когда только он успел их достать?