Бирн присел на ближайшее поваленное дерево и начал сосредоточенно рыться по карманам в безуспешных поисках табака. Драная дыра на плече куртки его, похоже, совсем не смущала. Джесс вынул свою табакерку и протянул ему.

– Сверни мне тоже. – попросил он. – А то пальцы совсем не слушаются…

– Я услышал голос. Женский. – сворачивая самокрутки, начал Бирн. – Показалось, вроде как мать меня зовет… Потом я шел босиком по песку. Он был странным. Белым и блестящим, как снег. Она сидела у самой кромки воды. Улыбнулась и обняла меня. Только это была вовсе не мама. Эта женщина тоже была странной. Сиреневые глаза и белоснежные, как тот песок, волосы. Отчего-то казалось, что я ее знаю. Причем знаю очень давно. А затем она пела мне. Такую красивую и грустную песню на чужом языке. Но я, вроде как, все понимал. Я слушал ее и слушал, пока не уснул…

– А потом?

– А потом я проснулся. Голодный и замерзший. Да и чувствовал себя так, будто бухал неделю. Смотрю, ты лежишь и дрыхнешь, и рядом эта девица… С вертолета, говоришь? Хм… Это что-то вроде самолета, да? А значит я, черт возьми, был прав? Святы-ые помидоры…

– Мы нашли тебя с ней в какой-то ерундовине вроде гигантского кокона. Ты был похож на труп. Я даже так и подумал сначала – все… каюк Бирну… допрыгался… У тебя на плече рваная рана, кстати. Причем выглядит она весьма дерьмово. А еще… меня укусил упырь. Чертов гад хлебал мою кровь, точно вино в праздник. А значит, я скоро сдохну от болотницы или стану жалким голодарем. Хотя… зрелище, которое я только что видел… Было, знаешь ли, очень похоже на то, как они обычно питаются.

Наверное, последняя фраза прозвучала слишком грубо и обидно для Бирна. Но Джесса душила депрессия и безысходность, и он ничего не смог с собой сделать. Эмоции, хоть он и старался их контролировать, отчаянно рвались наружу и давали о себе знать.

– Ну, значит, мы оба сдохнем. Или сожрем друг друга. – невозмутимо хмыкнул Бирн и, смачно затянувшись, протянул ему вторую самокрутку. – Как по мне, так вполне достойное завершение многолетней дружбы, разве нет?

Джесс нервно рассмеялся, чувствуя, как тяжесть тоски и горечь депрессии понемногу отступают. По крайней мере, извечный пофигизм друга остался прежним.

– Я тогда использовал мизерикордию, знаешь? Когда дядя заболел… Это было очень быстро. – вполголоса произнес он. – Мы с тобой никогда не говорили о подобной ситуации раньше. А что думаешь теперь?

– Нааа… – мотнул головой Бирн. – Я пока на тот свет не тороплюсь. А ты?

– Тоже. Хотя это, должно быть, и глупо… Но я бы предпочел помочь Мари. Так зовут эту девчонку. Она попросила проводить ее на берег Чертога. В любом случае, возвращаться в Санкторум нам теперь, наверно, небезопасно. Так что… самое время для исполнения давнего плана. Но стоит все же наведаться к деревне ненадолго, и попросить Айю, чтоб вынесла нам вещи и припасы. Хотя я боюсь, что она решит увязаться за нами. Поэтому даже не знаю, как лучше поступить… А ты что скажешь?

Бирн лишь согласно и весьма исчерпывающе кивнул, ничего не ответив. Он всегда «отважно» перекладывал сложные решения на плечи друга. Однако сейчас разрабатывать далеко идущие планы Джесс был морально не готов.

«Да и к черту все, к лысому! Как будет – так пусть и будет. Утром решу» – отмахнулся он про себя от назойливых мыслей.

– Я всю жизнь мечтал о ней, знаешь? – закуривая, признался он вслух, позволив себе переключиться на более приятные темы. – О подобной девчонке, как эта Мари. А тут вдруг такая подстава…

– Она красивая, ага. Только… эт-то… непривычная, что ли… ну, или, кхм… чужая… не знаю, как сказать… – тут же заметно оживился Бирн. – И пахнет она так… необычно. И вообще…