Камал усмехнулся, показав пару золотых зубов:

– Не хочешь бабки платить? Мы согласны натурой взять, – и он кивнул головой в сторону Иринки.

– Что? – Попов почувствовал, как знакомое уже чувство звериной ненависти начинает затапливать сознание, – Натурой тебе выдать? На, держи!

Хук правой в челюсть вышел просто на загляденье. Голова Камала мотнулась на шее, разбрызгивая рубиновые капельки крови из рассеченной губы, ноги подогнулись, и он рухнул на асфальт.

«Нокаут, – прокомментировало кольцо, – один ноль в нашу пользу. Осторожно, хозяин! Сейчас полезут».

Остолбеневшие на мгновение южане что-то гортанно крикнули и бросились на Серегу. Кольцо заработало так, что загудело, словно трансформатор. Время привычно замедлилось, и Попов успел встретить атакующего слева ударом ноги в пах. Лицо верзилы исказилось болью, но остановить инерцию стокилограммового тела не получилось. Падая, противник врезался в Серегу, угодив лбом в лицо.

В голове зазвенело, но кольцо поддержало, и Попов устоял на ногах. Он даже сумел вывернуться из-под падающей туши, добив врага ребром ладони под основание черепа. Жертва рухнула парой к Камалу, и Серега развернулся, чтобы встретить третьего. Но здесь сверхусилий не понадобилось. Низенький толстый мужчина замер, как вкопанный, и выставил перед собой пухлые ладошки:

– Стой, прошу тебя! Ты уже жестоко наказал Камала, хотя он просто пошутил. Ты наказал и Лазима, хотя он ничего не сказал. Позволь нам уехать, мы поняли свою ошибку!

– Ошибку? Поняли? – рыкнул Попов, – Вот и тебе для полного понимания!

Два удара свалили «миротворца» на асфальт. Кольцо удовлетворенно хмыкнуло:

«Три ноль. Две чистых победы и одна – по очкам. Точнее – по яичкам».

Серега оглянулся по сторонам. Равнодушно шелестели мимо автомобили, еще меньше эмоций высказывал сосновый лес. Тела удачно сложились между «Москвичем» и обочиной, невидимые с дороги. Свидетелей скоротечной схватки не было, кроме Иринки, застывшей у открытой дверцы машины.

– Поехали, – Попов перешагнул через неподвижного Камала, – пока они не очухались.

Девушка в прострации кивнула и села за руль. Сдала назад, объехала «Москвич» и резко остановилась, вцепившись побелевшими пальцами в руль:

– Их нельзя так бросить!

– Почему? – Серега осматривал ссадину на кулаке и даже не поднял головы.

– Ты – дурак? А если ты кого-нибудь убил?

– Тем более – поехали! – усмехнулся Попов, – Спасибо за комплимент, но ударом кулака я пока людей убивать не умею. Поехали, ничего с ними не будет. Очухаются – и дальше на юг отправятся. Поехали, Ира, поехали!

Многократное повторение помогло, «жигуленок» снова набрал скорость, удаляясь от места происшествия. Ирка молча смотрела на дорогу, Серега зализывал ранку.

– Аптечка есть, – неестественно ровным голосом сказала девушка, не отрываясь взглядом от серой асфальтовой ленты.

– Да я так, – отмахнулся Попов, – привык.

– Они наши номера запомнили, – Ирка так и не повернула головы. Кольцо захихикало: «Эта информация стерта. Они вас даже описать не смогут».

– Нет, – коротко заверил Серега.

Иринка вдруг резко свернула на едва заметную дорожку, выбегающую из леса, проехала метров двести и остановилась, заглушив двигатель. Зябко потерла плечи руками:

– Мне надо успокоится. Переварить.

Попов потянулся было ее обнять, но девушка отпрянула:

– Не трогай! Не надо.

Серега вдруг вспомнил напряженную, как струна, Этель в их последнюю ночь на Руне25, и убрал руки. Опустил стекло, открывая путь сырому лесному воздуху и весенней птичьей перекличке. Дотянулся до аптечки и заклеил ссадину на кулаке пластырем. В боковом зеркале критически осмотрел синяк на скуле, оставленный лбом Лазима. Покосился на Ирку: