Партийная демократия, которая, как правило, связывает друг с другом граждан и политических лидеров и дает им платформу для участия, в настоящее время ослабевает; из-за этого выборы и избирательные кампании приобретают в современном демократическом устройстве больше ритуальные, чем практические функции (Katz and Mair, 1995: 22)[5]. Это ослабление выражается, с одной стороны, в уклонении граждан от активного участия и преданности традиционной политике, а с другой – в уходе политических лидеров в иные институциональные сферы. Отметим сразу же две важнейшие особенности этого процесса. Во-первых, с точки зрения политики на местах, увеличивающийся разрыв между правителями и управляемыми способствовал росту числа популистских требований, ставших в настоящее время особенностью многих развитых европейских демократий: например, ультраправые Народная партия в Дании или Партия прогресса в Норвегии, Штрахе в Австрии и Вилдерс в Нидерландах, Де Винтер во Фландрии и Ле Пен во Франции, а также Блохер в Швейцарии и Босси в Италии. Каждый из этих вызовов политическому мейнстриму имеет свои национально-специфические идеи, предложения и интересы, часто сфокусированные вокруг распространенного чувства ксенофобии, расизма и защиты культуры и обычно возникающие на правом крыле политического спектра (Mudde, 2008). Но каждый из них также отмечен общей и довольно явной враждебностью к тому, что в соответствующих странах считается национальной политической элитой. Другими словами, я утверждаю, что из-за разрыва, возникшего в результате взаимного уклонения, впервые в послевоенной политической истории политический класс сам по себе стал политической проблемой в ряде демократических стран.

Вторая особенность – частично причина, частично следствие отчуждения – проявляется в такой тенденции публичной политики, как поддержка и легитимация неполитических или деполитизированных способов принятия решений.

Примеры проявления этой тенденции – растущая значимость (в количественном и качественном смысле) так называемых немажоритарных институтов; растущее влияние Европейского союза как форума для принятия решений, а в более широком смысле – усиление роли других наднациональных и международных учреждений, в том числе Всемирной торговой организации и Международного валютного фонда, Ассоциации государств Юго-Восточной Азии и т. п.; все более часто встречающееся желание граждан и политиков искать решения проблем и ответов на претензии в судебных или квазисудебных инстанциях; а также растущее признание того, что современное государство в силу своего регулятивного (а не политического или редистрибутивного) характера имеет ограниченный диапазон возможностей.

В целом в связи с растущим ослаблением партийной демократии и выражаемым к ней безразличием со стороны обоих участников политической сцены нам остается только выбрать между альтернативными сценариями: популизмом или с виду неполитическим экспертным правлением[6].

Хотя беспокойство по поводу отстранения граждан от традиционной политики высказывается все чаще как в научной литературе, так и в средствах массовой информации, доказательства их уклонения все чаще подвергаются сомнению. Отрывочность наблюдений еще больше осложняет попытки увидеть явление целиком. Поэтому основной целью главы станет выделение из разнородных данных согласованной и последовательной картины, которую они отражают. Дело в том, что довольно часто эти данные или, точнее, значение этих данных подвергаются скептической оценке в связи с тем, что их различные части рассматриваются в отрыве друг от друга. Тот факт, что резкого или устойчивого снижения явки на национальных выборах не наблюдается, обычно приводят в качестве доказательства сохранения массовой приверженности традиционной политике, хотя даже небольшие изменения, которые происходят в этой связи, часто согласуются с другими свидетельствами растущего уклонения граждан от публичной политики. Другими словами, даже небольшое снижение показателей явки на выборах, рассматриваемое в контексте других эквивалентных сдвигов в политическом поведении, может означать гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.