Представив, каково это – падать с орбиты на пассивных гравитормозах, Павел поежился внутри спального мешка. Ошибись автоматика хоть немного – и капсулы раскрутит вокруг оси, размазав людей внутри по стенам. А если одна из них потеряет герметичность, то считай: во всем блоке тоже все покойники. А внизу…

– Проблемы с "Дружиной"? – спросил он.

– Как ты только догадался!? Верно, паря! Космодром – их территория и большинство ссыльных к ним попадает. Этих сразу за рога и в стойло. На титановом ведь тоже кому-то работать надо, а мы же все должны за билет? Должны! Вот и скажут новичку: "Давай, отрабатывай!" – да еще за жратву насчитают. Пару недовольных расстреляют публично, чтобы страху нагнать. Первые два года это та же самая тюрьма, потом начинают в город выпускать. Девок и парней молодых дружинники себе забирают. Кому-то с титанового убежать удается – вот это как раз и есть самые опасные твари на планете. У них друзей нет. Если они оружием обзаводятся, то наглеют и приходится на них охоту устраивать, как на шакалов. Но любой шакал, слышь, лучше их, потому что он убивает, только когда голодный, а эти – всех, кого увидят. Другие люди для таких бандитов – это просто мясо, которое можно зажарить. Причем не факт, что перед тем, как начать жарить, тебя прикончат.

Еще и каннибализм! Павел покачал головой и положил руку на автомат, лежавший рядом c ним, в спальнике. Крис надолго замолчал, потом добавил:

– Того парня, которого мы у воды закопали, скорее всего тоже беглые с титанового грохнули. Стрелы видел?

– Угу.

– Сделаны из заточенных титановых трубок. Я такие видел уже. На руднике можно раздобыть упругий пластик и сделать арбалет. Лупит шагов на двести. Прицельность конечно никакая, но если попадает, то человека – насквозь. Хотя твой костюмчик такая стрела скорее всего не прошибет, но всё равно будь осторожен. Лобешник не подставляй.

Как ни странно, этот разговор успокоил Павла. "Предупрежден – значит вооружен". Дикари-людоеды? Ну так на то ты и пират, чтобы не дать себя схарчить.

"Только не меня. Зубы обломаете!" – подумал он и с этой мыслью заснул.

* * *

"Ковбой" не соврал. Лес, в который они въехали на следующий день, состоял из самого обычного орешника. Так сказать: ореховый лес. Не то, чтобы Павел настолько хорошо разбирался в ботанике, но увидев валяющиеся на земле орехи, ошибиться не мог. Грецкие, самые настоящие!

Сорвав с ветки зрелый, раскрывающийся плод, он ободрал кожуру, раздавил в ладонях скорлупу и вытащил похожее на мозг ядро. Сканер доложил, что опасности оно не представляет и Павел, не долго думая, кинул ядрышко в рот. "Ковбои" удивленно наблюдали за ним.

– Слышь, паря! – сказал Крис. – Это ведь лес, который должен радиацию впитывать. Деревья тут такие… особенные. Ты бы поосторожней!

– Нет в них радиации, – ответил Павел. – Кушайте спокойно.

– Мы вообще не знали, что это едят!

– Тогда зацени.

– Сейчас попробуем! – Крис тоже раздавил между ладонями крупный орех и начал выбирать изнутри кусочки ядра. – А ничего, вкусно! Адик, ну-ка, набери в мешок. Отвезем в стойбище. Какую, слышь, штуку полезную нам показали… А варить их можно?

– Нет по-моему. И много не ешьте, – предупредил Павел. – С непривычки аллергия может начаться. Один съел – и подождать нужно.

Он оказался прав. Уже через десять минут у Криса покраснела и зачесалась кожа на запястьях. Впрочем, ничего более страшного не произошло и мешок орехов они все-же набрали.

Лес кончился. Крис остановил лошадь и присвистнул. Выглянув из-за его спины, Павел понял, в чем дело. Поселения, что находилось совсем рядом с акведуком, больше не существовало. Оставшиеся от хижин обгорелые остовы давно перестали дымиться. Между развалинами лежали засыпанные пеплом люди. Пара собак, рвущих обгоревший труп, заметила людей и залилась истошным лаем.