Я крайне сожалею, что в таком щекотливом вопросе я не могу назвать ни одного имени: с одной стороны, мне пришлось бы назвать слишком многих, а с другой стороны, всякое; перечисление неминуемо имело бы характер суждения о неупомянутых. Всякому знакомому с нашей университетской жизнью [автор, очевидно, имеет в виду Петербургский университет, главным образом или исключительно юридический факультет] известны те имена, которые я имею в виду. И у этих-то лучших представителей высшего преподавания и нужно искать секрет, как сделать лекцию интересною [т. е. вообще ценною, полезною, добавим от себя] для слушателей».

Я выписал весь этот пассус, потому что это золотые слова. Несомненно, это так! Логика ясная и безукоризненная. Лекции «к счастию, многочисленных профессоров» ценятся и охотно посещаются студентами, соответственные науки живут в университете в течение целого года, а не только в экзаменное время (и распространяют свое влияние за пределами пространства университетского здания и времени студенческого периода жизни). Обычные суждения о безуспешности и негодности лекций как таковых (в том числе и предыдущие рассуждения автора) опровергаются фактами. Вместо этого (нерезонного) приема обсуждения проблемы университетского преподавания следует обратиться к единственно резонному и подсказываемому фактами пути – к выяснению причин успешности лекций тех профессоров, лекции которых именно успешны. Этим предопределен и научный метод решения проблемы. Этот метод должен, очевидно, состоять не в общих дедуктивных рассуждениях на основании посылок, извлекаемых из общих свойств процесса чтения-слушания лекции в отличие от процесса чтения учебника и т. п. (каковому методу следуют обыкновенно как друзья «живого слова», так враги лекций, придумывая вдобавок несуществующие или крайне преувеличивая существующие свойства[28]); правильный путь, очевидно, состоит в различении лекций и лекций и в индуктивном сопоставлении и изучении имеющихся в распоряжении фактов для отыскания факторов, от которых зависит великая успешность одних лекций (например, Фихте, Гегель, Савиньи и т. п.), средняя успешность других, малая успешность третьих, абсолютная безуспешность четвертых и т. д. Подробности и правила подлежащего метода (или методов: метода различий, метода сопутствующих изменений, метода сходства, метода остатков) описываются в индуктивной логике. При этом незачем ограничивать круг изучаемых фактов Петербургским университетом или даже русскими университетами вообще – не только потому, что приходится из деликатности не называть имен и конкретных фактов, а и потому, что ненаучно было бы делать выводы из скудного сравнительно количества фактов, может быть, осложненных особыми условиями места и времени, когда можно привлечь множество фактов из области разных времен, разных университетов, когда, в частности, можно воспользоваться и такими явлениями, как, например, грандиозный успех лекций Фихте, Гегеля (по философии) или, например, Савиньи, Вангерова (по римскому праву – «скучный» предмет), равных которым (например, в качестве материала для метода сопутствующих изменений) теперь не найти, пожалуй, даже если пересмотреть все теперешние университеты[29].

Чем обильнее и разнообразнее факты, в частности чем более резкие контрасты, в том числе случаи успеха лекций, доходящего до точки «кипения» аудитории, до величайшего энтузиазма и воодушевления, до духовного потрясения и перерождения людей, мы включим в наш кругозор, тем крепче выводы, тем лучше познание возможного значения и успеха лекций и причин таких явлений. Между прочим, надлежаще обильное привлечение фактов для индуктивного сравнения и сопоставления само бы показало, что Петербургским или даже теперешними русскими университетами вообще именно нельзя ограничиваться при изучении лекций и их значения и успеха – под страхом ошибки отнесения на счет лекций того, что коренится не в лекциях, а в особых явлениях местного и временного свойства. Впрочем, и без применения методической и систематической индукции нам известно и ясно, например, то обстоятельство, что в глазах русского студенчества (отчасти и общества вообще) в новое время (и особенно в новейшее) крайне упал престиж университета и университетской кафедры вообще, а это необходимо должно весьма отрицательно влиять на успех университетского преподавания, в частности и на успех лекций тех «общих учителей, которые до сих пор сохранили секрет умения привлекать слушателей в аудиторию» (и вовлекать по крайней мере часть их в науку вообще). Те из них, которые привлекают в аудиторию и заинтересовывают в пользу своих лекций и своей науки десятки, может быть, при нормальном положении университетов привлекали бы сотни, а во всяком случае их лекции сами по себе достойны значительно большего успеха и более высокой оценки, нежели те, которые фактически выпадают на их долю. Виноват в этом в значительной степени Устав 1884 г., который необходимо должен был вести к унижению и умалению значения университета и университетской кафедры, между прочим, и путем содействия появлению на кафедрах таких элементов, которые не в состоянии поддержать престиж кафедры и науки, даже иногда людей, наукою совсем не интересующихся и к научному делу вообще неспособных или недоучившихся и никакого научного авторитета и значения не имеющих; усилили еще это падение некоторые причины новейшего происхождения (в частности, беспорядки и обстоятельства, их сопровождавшие); по моему же убеждению, падение университетов и престижа университетской кафедры имелось бы налицо и без ускоряющего и усиливающего вмешательства Устава 1884 г. Оно бы происходило и при Уставе 1863 г., который обильного притока сил, возможности строгой сортировки и выбора достойнейших из многих и ревностного занятия наукою со стороны кандидатов и избранных уже на кафедру не вызывал и не мог вызывать и поддерживать. Но это уже мое мнение, отчасти идущее вразрез с общим мнением, видящим в Уставе 1863 г. идеал университетского устава, и это мнение требует особого пояснения и обоснования, которое я надеюсь доставить впоследствии. Во всяком же случае и независимо от такого моего «особого мнения», несомненно то положение, что привлечение, например, и явлений преуспевающих университетов, например германских, и вообще умножение фактического материала и расширение индуктивного кругозора только может способствовать успеху исследования университетской проблемы. Но с этою поправкою я вполне принимаю путь исследования, указанный А. Пиленко, как единственно правильный путь отыскания света относительно лекционной системы университетского преподавания и условий ее успеха (т. е. удачности и успеха университетов как учебных заведений вообще).