Редчайший, исключительный шанс продлить жизнь обречённому не на считанные годы, а на всё отпущенное всевышним время – существует. Методика подбора – строжайшая тайна, секрет за семью печатями. Пока наши спят в шапку, враг не дремлет и вовсю работает – мозгами, руками и скальпелем. Взяли иммунные клетки и образец тканей у потенциального покойника, поколдовали годик, два, поискали по всей планете – и получите ваше новое сердце! Хорошо, не совсем ваше, но практически идентичное вашему. Мысль о вероятном криминальном оттенке «поиска по всей планете» лучше отогнать подальше…
Выйти на контакт с нужными людьми оказалось труднее всего. Потом дело сдвинулось. Сотня тысяч евриков – и Марину самолётом свозили в госпиталь, куда-то под Лозанну, а может, под Штутгарт. Пробыла она там три дня. Сделали кучу обследований, несколько проколов – артерий, грудины, живота, просветили рентгеном, ультразвуком, магнитными резонансами. Сказали: забор прошел успешно, подбор стартовал, остаётся набраться терпения и подождать ровно три года.
Её, то есть наша задача – дожить. И, понятное дело, выплаченные деньги – только аванс. Окончательная сумма в десять раз больше и должна быть внесена на счет организации не позднее, чем за две недели до операции, иначе контракт расторгается. Если, как иногда случается, наступит так называемый «срыв компенсации», по-простому амбец, следует немедленно выйти на них, благодетелей. Тогда окажут экстренную помощь, вплоть до имплантации искусственного сердца – насоса с аккумулятором в рюкзаке, или временного донорского. Они уже делали, всё проходило нормально. Не даром, естественно…
Что ж, будем ждать, жить и копить. В сущности, уже скопили. Чего это стоило – знать никому из людей не надо, а бог простит. Простит ли прокурор – отдельный разговор… Законные накопления имеются, и их, законных, хватит на многое, раньше считавшееся недостижимой роскошью, а на это важнейшее дело – маловато будет. Спонсоров искать было непросто, и давали неохотно, взамен потребуется отслужить… депутату отслужить – легче лёгкого, хоть и противно, и подсудно. Хрен с ним, сделанное сделано, осталось совсем немножко – всего семь месяцев. Маринка пока держится, спасибо кардиологам – считай безвылазно у них. Неделя дома – три в стационаре… ничего, ничего, скоро мукам конец.
Письмо из гроба перевернуло всё вверх ногами.
«Ну кто тебя, козла, просил лезть не в своё дело?! Нет, конечно, так ставить вопрос некорректно. Ему, идиоту, ничего ведь не было известно – ни о Маринке, ни обо мне, ни о деньгах… В иной, правильной ситуации, я, скорее всего, не раздумывая дал бы ход делу. Материальчик-то взрывной, иначе не скажешь! Бомба, да не простая, а международная, мегатонная бомбища.
Но это – в обычной, правильной ситуации, где и я был обычным, ни в чем и ни в ком не заинтересованным лицом. Журналистом. Репортером, борзописцем, бумагомарателем… пусть даже не простым репортером, а редактором, как сейчас. Ей-богу, завтра же начал бы кампанию. Сразу печатать – нет, ни в коем случае. Спешка ни к чему. Такое полагается аккуратно проверить, позондировать, выехать на место, пообщаться кое с кем, с полицией в том числе… родственников найти, расспросить, слёз чтоб побольше… ну, а потом, хорошенько подготовившись – ба-бах! Серия статей, выступлений по телевидению, в сети… Супер!
А в ситуации нынешней, реальной я – уже не я. Блин, ну до чего же не вовремя ты, зараза чертова, влип в эту историю! Тебе-то хорошо… Господи, о чём я думаю? Хорошо ему… где – на том свете?!.. Но всё равно – ни прогибаться, ни продаваться тебе не требуется. А мне – совсем наоборот. Я уже продался, а теперь буду и прогибаться, и крутиться-вертеться, но ни словечка из написанного тобой – никому и ни за что! Ежели кто надумает устроить этим, из-под Штутгарта или Лозанны, лёгкий перепуг или крупный переполох – они могут затаиться, прикрыть на время свою лавочку, и тогда Марине – туши свет. Кто и где ей сделает пересадку? У нас? Да, может, и сделают. А гарантии тогда – как раз те три, пять, максимум десять лет. Плюс подавление всякой сопротивляемости и боязнь ги́гнуться от банальнейшего насморка.