Когда я представлял предыдущие книги Сиколо, главной темой которых были «достижения радиосвязи», уже тогда, как автор, он выходил за рамки этой конкретной темы. Помню, я настаивал, что нужно связать эти исследования с какой-нибудь интересной биографией, которой пока нет в многочисленной агиографии. И мне очень приятно, что мои настоятельные рекомендации сыграли роль в написании этой книги и что она представляет собой этап в исторических исследованиях данной темы.

Сиколо показывает личность Бальбо в перспективе. Нобиле постепенно низводит его до уровня своего личного врага.

На самом деле, речь идёт о более глубоком и романтичном противостоянии самолета и дирижабля, к которому можно добавить недоверие политика (Итало Бальбо) к индивидуализму молодого генерала, создавшего из этого недоверия доказательство враждебного отношения фашизма и собственной близости к антифашизму.

Однако нет никаких сомнений, что полет «Италии» в 1928 году был целиком итальянским проектом и целиком фашистским. На бортах дирижабля был отчетливо виден знак ликторской фасции. А также потому, что все научные, технологические и материально-технические обязательства взял на себя, прежде всего, морской флот. В случае успеха это могло бы стать триумфом фашизма в беспрецедентной воздушно-морской синергии во имя величия Родины. В случае неудачи считалось, что партия не заплатит за это слишком высокую цену.

Сиколо убедительно показывает, что ожесточенная политическая конфронтация между Нобиле и его недоброжелателями, продолжавшаяся вплоть до падения фашизма, основывалась на особенностях характера, личной вражде, доходившей порой до клеветы, основанной на лжи и безнравственности. Лишь после 1943 года он наденет на себя новое политическое одеяние, чтобы мантией антифашизма прикрыть свою прежнюю приверженность фашизму. Однако фигуру Нобиле полностью прикрыть этой мантией не удастся: слишком сильно он был склонен к оппортунизму. В отличие от прямолинейного поведения тех же Муссолини и Бальбо, а в момент катастрофы – итальянского морского флота и капитана Романья.

Мне удалось найти еще одно доказательство этой приверженности фашизму, остановив свой собственный историографический дирижабль над территорией Советской России, где Нобиле прожил с 1932 по 1936 год. Исследуя этот пласт, становится очевидным стремление Нобиле в новой роли советского строителя дирижаблей отстоять свою честь и профессиональное достоинство.

Как я однажды сказал[8], Россия воплощает в глазах Нобиле место, страну, где он мог попытаться найти следы пропавших при крушении «Италии» товарищей, вновь ощутить вкус рискованных предприятий, удовлетворить свою мечту опять очутиться на Севере, в вечном холоде среди бескрайних льдов. И, самое главное, в этой стране он мог бы подтвердить свои профессиональные способности и обеспечить будущее дирижаблей. Италия не только не удерживала его, но, похоже, в лице главы правительства с благосклонностью отнеслась к отъезду столь обременительного человека, хотя могла бы потребовать с него возмещения убытков. Все же озлобление против Нобиле не дошло до того, чтобы запретить ему свободно жить в другом месте. Это та же логика, на которой строились отношения Муссолини и Нобиле. Первый и пальцем не пошевелил, чтобы не воспрепятствовать краху покорителя Северного полюса, ни в период между 1929 и 1933 годом, когда министром был Бальбо, ни позже, когда он сам возглавил министерство авиации, назначив Бальбо губернатором Ливии. Однако, в отличие от Бальбо, он всегда давал согласие на запросы Нобиле, не затрагивающие высшие политические интересы и институционный баланс режима. Нобиле же, вплоть до падения фашизма, так и не порвал привилегированные отношения с дуче, основанные на искренней преданности и убеждении в том, что, по сути, все деяния Муссолини были обусловлены государственным разумом, в надежде, что рано или поздно история и дуче докажут его правоту.