Пуговицы полетели в разные стороны, оголяя грудь и следы от купальника.
Он намотал мои волосы на кулак. И силой опустил на колени. Другой рукой расстегивал ширинку и вытаскивал член.
Воткнул мне в рот.
Проталкивал глубже в глотку.
Я задыхалась.
Изо рта выплескивалась слюна. Прямо на пол.
Он задавал темп, держа меня за волосы.
Лицо раскраснелось. Пылало. От резких движений было больно затылок.
А он делал это ещё глубже.
Почти до рвотного рефлекса.
Очень грубо.
А потом так же за волосы резко потянул меня с пола вверх. Повернул задом. Прижал грудью к холодной стене. И зашёл сзади.
Кончил тут же.
У меня потекло по ногам.
А он шумно дышал рядом.
Целовал горячим ртом в выпирающмй позвонок на шее…
И шепнул:
– Я люблю тебя, Линдеман. Ещё никого так не любил!
И удовлетворенно шлепнув меня по рагоряченному телу, пошёл ещё налить себе виски.
Глава 16. Линдемания.
Тутанков просто пошёл выпить виски. Налил почти полный бокал из тяжёлого квадратного графина, стоявшего на тумбе возле нашей постели. Достал из холодильника лёд. Он залязгал о стекло и пустил брызги.
У меня жутко разболелась голова. Я чувствовала, как кровь пульсирует внутри. Прямо над бровями.
…Я люблю тебя, Линдеман. Ещё никого так не любил!…
…Я люблю тебя, Линдеман. Ещё никого так не любил!…
…Я люблю тебя, Линдеман. Ещё никого так не любил!…
Так и крутилось у меня в голове. Сердце дрожало от этих слов. Волновалось. Стучало внутри. Неужели, правда?
Может ли это быть правдой?
Может ли он любить меня?! Но смотрит так. Будто может. Я не шевелилась. Стояла у стены.
Тутанков кинул подушку у изголовья кровати и сел, облакотившись на неё.
– Идем ко мне. – он похлопал по матрасу рукой.
Я пошла, как была. В разорванном на груди сарафане. В его сперме на коже. С растрепанными волосами. И осторожно села на край. Он дотянулся, подхватил меня рукой и затащил к себе на колени.
Перебирал пряди моих волос пальцами.
Утыкался в темечко горячими губами.
Укрывал всю будто. От какого-то злого врага…
– Любимая…Наконец, я могу сказать тебе об этом…Лю-би-ма-я. – он произнес это слово по слогам, сильнее прижимая меня к сердцу.
– Это правда так? – я подняла на него глаза.
Он заботливо убирал пальцем большой руки волосы с моего лица.
– Я влюбился сразу. Как увидел. И тот час же решил, что ты – моя.
Я прижималась к его груди щекой. Чувствовала шрам. Хотелось, чтобы это не заканчивалось. Чтобы он меня убаюкивал.
– Илья… – аккуратно начала я. – Можно спросить?
– Спрашивай…– кивнул он.
– Почему ты такой грубый в сексе… – я замялась, застеснялась этого вопроса.
Он перевел дыхание. Обнял сильнее.
– Я не могу себя контролировать. Начинаю сходить с ума, как представляю, чем закончится. В тебе такая чертовщина, Люба…Это невозможно объяснить словами. Тебя хочется трахать. Именно трахать. Жестко. Чтобы делать тебя покорной. Потому что ты – строптивая. Очень.
Я ничего не ответила. Я не понимала ничего. Что он имел в виду?…Я ещё не доросла до этих категорий, чтобы ими мыслить.
Сейчас.
Сию секунду.
В моменте.
Он был нежным. Заботливым. Обнимал. Но каких-то 15 минут назад чуть не уничтожил меня.
Мы провели на островах ещё несколько дней. Спокойных. Обычных. Дней. Было много пляжа. Мы плавали. Ныряли. Попали в грозу. Тутанков был спокойным как никогда. Он больше не говорил о любви. Но и не ломал меня. Обращался бережно. Как с хрусталем. Как будто вместе с признанием в любви что-то внутри него устаканилось. Приобрело понятные очертания.
В Москву мы возвращались днем. Снег летел огромными хлопьями. Как перья.
Я прислонилась лбом к окну Бентли. И мне казалось, что внутри меня тоже снег. Во мне тихо скрипела зима. Что-то изменилось после этой поездки. В душе.