–Не стоило право, святой отец, – Свен вытер вспотевший лоб ладонью, – Мне неловко.

–Ничего страшного, зато вы можете вернуться домой, в отличие от меня. Много бы я дал за такую возможность, но – служба…

В дверях снова возник сосед, в руках у него была упаковка спичек и солонка в виде черепа. Свен обратил внимание, что Самстаг взял их сверху, держа руки ладонями вниз, тогда как любой другой человек взял бы предметы сбоку или протянул на открытой ладони. Наверное, скрывает следы порезов на запястьях и инъекций на венах, подумал Свен, хотя на наркомана Самстаг уже не казался ему похожим. Может быть, он болен, вот патер и навещает его постоянно. Или они действительно родственники, уж больно неформально они обращаются друг к другу.

Но ему не нужно было идти в дождь! Ощущение неожиданного подарка захлестнуло его.

–Спасибо, – искренне поблагодарил он, принимая спички и соль.

–К вашим услугам, – Самстаг с явным облегчением засунул руки в карманы шортов и улыбнулся.

Патер взял его за плечо и поцеловал в лоб, развернулся. Дверь закрылась. Свен отпер свою дверь ключом, оставил на тумбочке спички и соль, а потом вышел снова. Патер ждал лифта.

–Снова вы? – он улыбнулся, – Почему вы не сказали, что вам еще нужно?

–Нет-нет, – пробормотал Свен, – Я почту проверить.

–Ах да, почта, – патер просиял и Свену почудилось, что он все знает про Джи и открытки из Стамбула, все-все, что от этого человека невозможно ничего утаить, словно ему святой дух шепчет в ухо.

На открытке был изображен галатасарайский мост, а на обороте нарисован кот, сидящий под зонтом, и фраза «Сегодня дождь».

–Что пишут? – походя спросил патер, – Все хорошо?

–Да, – пробормотал Свен, – Все хорошо.

Он оторвал глаза от открытки и проводил взглядом прямую фигуру патера, выходящего в дождь. Черный силуэт в проеме двери, окруженный жемчужным сиянием небесных вод. И вдруг Свен увидел.

Это не был зонт на ремешке. Это был меч.

В кондитерскую вошел мужчина, одетый поистине с итальянским шиком. Лукреция облокотилась о стойку. Смотреть на такого – отрада для глаз. Эти немцы с толком и одеться-то не умеют. Вот хотя бы ее муж, Ханс, хоть ростом и статью бог его не обидел, а ведь никакого изящества в нем и в молодости не наблюдалось, а уж теперь и подавно. Ни тебе элегантных светлых брюк, которые незнакомец носил с мастерской небрежностью, ни яркой рубашки с отвернутыми манжетами, ни пиджака, сидящего как влитой на широкой груди. Смуглый, наголо бритый, в темных очках, он в точности походил на итальянских мафиози, как немцы представляют их по фильмам. И грация, с которой он развернулся на каблуках, закрывая дверь, и картинный взмах руки, и то, как по широкой дуге он поворачивал голову, выбирая себе место в зале, все говорило, что этот человек артист, а не функция.

Он присел у окна, взглянул наружу через витрину, поставил локти на стол, открывая браслеты на крепких запястьях. Лукреция тайком вздохнула и снова принялась протирать стаканы. Такой красивый мужчина, разумеется, кого-то ждет. Она понадеялась увидеть рядом с ним красивую женщину, хотя раз за разом убеждалась в том, что и некрасивые девушки имеют точно тот же шанс с красивыми мужчинами, что и красотки.

Мужчина перелистал меню, чутье подсказало Лукреции, что пора ей подойти к нему. Она подхватила на поднос чашку и кофейник, взмахнула длинным подолом. Вдруг она почувствовала себя юной девушкой от одного присутствия этого человека.

–Buon giorno, signore10, – пропела она, метнув чашку перед ним и наливая кофе.

Красавец снял темные очки и глянул на нее веселыми и яркими глазами-вишнями, каких никогда не может быть ни у одного немца. Под этим взглядом Лукреция вдруг почувствовала, что ее кидает в жар.