–Тебе спасибо.

–Да ничего, если бы не ты…

–Ты заходи, если что.

Парень просиял так, словно ему обещали праздник. Эмрис снова пошёл по лестнице вниз. Завёл машину, сел и уехал прежде, чем за ним следом выйдет Хенрик.

На предприятии его ценили. Эмрис был, пожалуй, самым выгодным работником для производства. Он не сидел с утра до вечера в офисе, а выбирал определённый объём. Его проекты стоили больших денег, но они этого стоили и главный инженер им дорожил. Специалист, который просто делает своё дело молча, хорошо и вовремя, был удобным. Но в конторе его знали в лицо и по имени. Потому что тех, кто не знал, давно заставили запомнить. Женская половина персонала любила его за обходительность и безупречный внешний вид, мужская – за то, что несмотря на это, он оставался индифферентен к симпатиям и не мозолил глаза. В отличие от архитектора Фогеля. На проходной ему не приходилось показывать пропуск, его машину узнавали.

Он остановился под запрещающим знаком на Клаусштрассе и открыл стеклянные двери в здание. Бутылку обнаружил у себя в руке только когда вошёл в приёмную. Возвращаться не стал. В коридоре ему встретился архитектор Фогель.

–Ван Данциг! Я вас ждал на следующей неделе.

–Вы что-то спутали, Фогель,—Эмрис улыбнулся, – Мой день сегодня.

–Встретимся в кабинете Хартмана через пять минут. А что это у вас? – указал он на бутылку.

–Благодарность, – хмыкнул Эмрис.

–Что же вы сделали?

–Написал два слова.

–Вы умный человек, ван Данциг. Всегда знаете где написать два слова, чтобы получить благодарность, – иногда ему казалось, что Фогель им искренне восхищается.

–Я стараюсь.

Хартман, главный инженер, выдал ему чек, а Фогель принес новое задание. Опоры для коллектора выглядели многообещающе. Эмрис любил свою работу, но Фогель его утомлял.

После этого визита он ненадолго появился в школе танцев. Полностью вечерние занятия он обычно не успевал посещать, но в выходные дни всегда приходил на утренние часы. Эмрис танцевал с юности. Когда-то элегантно сложенного мальчика заметила фрау Бауман, и он полюбил вальсы и фокстроты, которые сделали его прямым и полным достоинства.

Увы, для традиционных вальсов он был мелковат, парные танцы требовали более рослых и тяжеловесных партнеров. Для невысокого и тонкого Эмриса не всегда находилась соответствующая по габаритам дама, но фрау Бауман это не смущало. Она планировала сделать его наставником в классе девочек, которые по возрасту были соразмерны ему.

Но из класса стандарта он сбежал, встретив девушку с каштановыми кудрями, такую же хрупкую, как он сам. Степ ему подходил, он был легким и упругим, как ивовый прут, и он обожал Юдит, но не был привязан к ней, как партнер. Бегства фрау Бауман не простила, но продолжала тепло относиться к нему.

В момент его ухода фрау Бауман произнесла фразу, которая показалась ему загадочной:

–Вы еще не встретили своего летчика.

Может быть, его летчиком была Юдит?

На обратном пути он купил две бутылки тоника, яблоки и крем для снятия макияжа, склянка закончилась несколько дней назад. Дома сунул все покупки в холодильник, распечатал подаренный Хенриком джин и с удовольствием выцедил рюмку. Включил музыку, разделся и хлопнулся на диван, и так провёл остаток вечера, умиротворённо потягивая джин и думая о том, как всё хорошо устраивается.

Наутро Эмрис обнаружил на кухне пучок мелких роз в широкогорлой бутылке от сока. Почему-то Эрика не взяла для цветов любимую обоими зелёную вазу, и розы выглядели очень домашними. Он посмотрел на них, а потом вернулся в постель и долго лежал, положив ладонь на живот и прислушиваясь к стуку крови внутри. Потом встал насовсем. Крем для демакияжа Эрика в холодильнике не нашла, или вовсе не искала, поэтому он сам принёс банку в ванную.