Асфальт был идеален. Андрей понял, что не найдет здесь ни одной ямы или кочки. Он направлялся к мосту.

Как жаль, думал Андрей, мерно шагая пружинящими ногами, что у человека так мало органов чувств. Вселенная могла бы поделиться такой невиданной, неслыханной, немыслимой красотой, если бы люди могли ее почувствовать. Впрочем, осознавал бог понимающий, большинство населения планеты не поняло бы, о чем это он, заведи он с ними разговор. В моменты самолетных разгонов и торможений, а также непродолжительных гонок на стиме, Андрею казалось, что краешком сознания ему удается понять, что Вселенная хочет показать ему. Здесь не было никакого волшебства, ничего потустороннего. Просто информация. Упорядоченная настолько красиво, что дух захватывало. Как упорядочены звуки в музыке Скрябина, как упорядочены черты лица любимой женщины.

Пока что Андрей не слишком понимал, как приблизиться к пониманию того, о чем говорит Вселенная. Он лишь понимал, что она говорит намного больше, чем могут услышать люди. Нужны шестое, седьмое, а также восьмое с десятым чувства, чтобы начать воспринимать эти сигналы. Чем, например, ощутить зависимое поведение элементарных частиц, разнесенных друг от друга на тысячи парсек?

Мост был не мостом, а целой развязкой. Въехать на нее можно было, взяв правее с главной дороги, роль которой играла наша безгородная окружная. Затем это ответвление вело на путепровод, который сверху пересекал главную дорогу. Примерно посередине его подпирала железобетонная конструкция, нижним концом упиравшаяся в главную дорогу. Основание подпорки кто-то по всем правилам заботливо обнес дорожным ограждением, выкрашенным черно-белыми полосами. Затем следовал спуск, и путник, решивший пройти данным путем, вновь оказывался на главной—окружной. Только смотрел теперь обратно. Зачем здесь это построили, сказать было сложно. К тому же на въезде и выезде с обеих сторон лежали бетонные блоки, преграждавшие путь наверх. Они тоже были покрашены, как того требовали ПДД многих стран.

Андрей перелез через блок и поднялся на эстакаду. Он решил получше разглядеть «улицы» внутри окружной дороги. Собственно, улиц этих, условно продольных и поперечных, набрался бы едва ли десяток. Один из перекрестков показался Андрею привлекательным. Он сначала рассматривал его, прикрыв глаза козырьком ладони, потом достал из рюкзака небольшой бинокль.

В окулярах оказался все тот же хороший асфальт, а на обширных территориях «кварталов» – сухая трава и кусты.

Чем именно понравился Андрею перекресток двух дорог, он так и не понял. Решил только, что дом надо установить именно там.

Андрей вернулся к лагерю – так он мысленно называл расположение своих движимых пожитков. Вытащил из кузова каркас тента, собрал его вокруг стима, накрыл, как и полагалось, скелет толстой непрозрачной полимерной тканью, как надо хорошенько все закрепил. Запереть импровизированный гараж возможности не было, да и от кого его тут запирать? За весь день Андрей не встретил тут ни человека, ни зверя, ни пичуги какой.

Затем он прицепил к пикапу свой дом на колесах, въехал на большое кольцо, затем свернул пару раз и оказался на перекрестке, который привлек его на эстакаде. Андрей немного поманеврировал на углу «квартала», устанавливая дом входной дверью к одной из улиц, затем отцепил его, предварительно выпустив опоры. Заметно полегчавший пикап он припарковал рядом. Вышел из машины, и решил, что живет теперь на перекрестке улиц Свободы и Семецкого. Пафос первого названия скрашивало второе имя. Вернее, фамилия. Ну или – просто не всем понятная старая шутка.