Взяв у стены стул, я подсел к ее изголовью. Член упирался мне в живот. Я положил руку на ее плечо и несильно потряс.

– Лиля… – реакции ноль.

Я потряс сильнее – с тем же результатом.

Моя рука скользнула с ее плеча за пазуху. Я нащупал грудь, пальцы нашли сосок. Он был мягкий и не отвечал на прикосновения.

Я склонился ближе к ее уху и снова позвал. Она тихо, со сна, замычала, открыла глаза и вопросительно посмотрела на меня. Не испугалась – уже хорошо, подумал я.

– Привет, – сказал я вполголоса, подключая самые очаровательные нотки своего тембра. – Лилия, как цветок. Ты, наверное, умеешь классно делать минет…

– Ммм… угу, – она издавала невнятные звуки, но явно не спала.

Я утвердился в правоте своих надежд, оттянул штаны и показал нефритовый стержень, направленный прямо ей в лицо. Она смотрела на член и никак не реагировала. Я подумал, что проще всего – просто сунуть его ей в рот. Тогда у нее сработает рефлекс, и она отсосет даже полностью не просыпаясь. Я приблизил член к ее губам. Ее глаза округлились. В полный голос она вдруг сказала: «Ты что, охуел, придурок?» – И уже громче: «А ну пошел на хуй, мудило!».

Я не стал ждать продолжения и выбежал в коридор, на ходу пряча в штаны член, который начал стремительно опадать. Я сомневался, что короткий выкрик разбудил персонал. Но быстро, не раздеваясь, скользнул под одеяло. Соседи по палате спали. Я дышал часто и тяжело, сердце колотилось так громко, что могло, казалось, разбудить всех вокруг.

Постепенно я успокоил дыхание. Член спать уже не мешал. Но уснуть я все равно не мог. Промучился до завтрака. За завтраком Лилия ничем не показала, что помнит, что произошло ночью. Но и на меня не смотрела. Села в обычном месте, поодаль.

На следующий день меня выписали.

***

Собственно, сходить следовало по предполагаемой траектории будущих заездов – по большому кольцу, которое Андрей изначально заприметил на спутниковой фотографии. Он взял из кабины пикапа небольшой рюкзак, в котором помимо ножа и аптечки была пара бутылок воды и кое-что из непортящейся еды, и потопал куда глаза глядят. То есть к окружной дороге. Построенной вокруг несуществующего города.

Вселенная постоянно расширяется. Об этом Андрей узнал еще в школе. Ну, то есть, на одном из уроков физики сказали: после большого взрыва наша Вселенная постоянно расширяется. Андрей попытался тогда представить себе, как это может выглядеть, да плюнул. Просто запомнил на случай, если физик спросит.

А во время третьего своего «понимающего» трипа, на взлетной полосе, он вдруг понял. Как атомы удаляются друг от друга, как увеличивается расстояние между ними, как увеличиваются сами атомы – не шарики, не схематичные ядра с овальными орбитами, как на рисунке, а настоящие, из которых состоит все сущее – «яко на небеси, так и на земли». Попроси его описать, как это выглядит, пожалуй, не смог бы. А вот понимать – понимал. Он чувствовал, как все это крепко-накрепко увязано в одну огромную систему – Вселенную. А еще он понял, что если сдвинуться слегка в сторону, то нет никакого расширения. Вселенная стабильна, и нет силы, способной ее взорвать. А если понимающий сместится еще немного, то Вселенная начнет сжиматься. Это понимание потрясло Андрея так, что он не заметил приземления – только во время торможения, когда самолет коснулся колесами бетона полосы, почувствовал мягкую волну теплой лавы понимания. Словно она хотела погладить его, приговаривая: «Ну-ну, не переживай, все образуется».

Он подошел к краю дорожного кольца. Асфальт. Такой, как на ухоженной загородной трассе. Равномерный, без дыр и заплат. Не темный, не светлый – серый. Он потрогал поверхность подошвой. Потом поелозил по ней, катая редкие камушки. Вышел сначала на край, а потом и на самую середину. И пошел – против часовой стрелки.