Одинцов не задерживает меня, не пытается возразить. Его молчание – негласное согласие с жестокой неприглядной правдой. Падение Кроноса не обеляет того, что совершали все мы, подчиняясь его приказам. Неважно, как он умрет – быстро или медленно. В муках или в объятиях сумасшедшей жены. Сегодня или через десять лет. То, что создал его безумный извращенный мозг, продолжит свое существование.

Опустевшие ниши заполнятся, и очень быстро. Выжженные пастбища вновь заселят матерые хищники и их жертвы, а новый миропорядок не будет милосерднее к слабым игрокам. Пока мир наводнен монстрами, жаждущими кровавых зрелищ и готовыми за это платить, игра никогда не закончится.

Бойцы Гейба неотступно следуют за мной. Прикрывают со всех сторон, готовые в любой момент принять пулю за меня. Это не чрезмерные меры. Несмотря на достигнутое перемирие, бдительность и осторожность не помешают. Генерал – нестабильная величина, и он управляем. К сожалению, пока не мной. Но рано или поздно я перетяну расстановку сил в свою сторону. Для этого мне придется убрать с дороги Марию Демори. Столкновение наших интересов было делом времени, но точка невозврата пройдена уже сейчас. Я никогда ей не доверял и с самого начала знал, что она ведет свою игру, далекую от того, что Мари озвучила мне и генералу.

Ступая по черному снегу, я не замечаю ни резких порывов ледяного ветра, ни белой крупы, молотящей мне в лицо. Не слышу остаточных взрывов и треска полыхающих пожаров. Всё мимо… Пепел, дым, смрад, оторванные снарядами части тел, изуродованные трупы, стоны раненых и снующие между ними медики, догорающая техника, осколки мин, заледеневшие багровые пятна крови.

Подняв голову, я завороженно смотрю на кроваво‑красный закат, разливающий по небу алые предзнаменования грядущих сражений. Раскаленный огненный шар шипит, опускаясь в холодные морские воды. Медная дорожка, нарисованная остывающим светилом, поражает насыщенностью оттенков и четкостью линий. Ржавые гребешки закипевших волн стремительно несутся к берегам, чтобы разбиться о камни и утащить в пучину то, что выбросили ранее. Удар за ударом.

Это так прекрасно, что щемит где‑то в области груди. Забытые полустертые ощущения, в которых так хочется утонуть.

Стихия бушует, краски меркнут, сгущающаяся тьма зажигает звезды. Одну за другой, пока черное небо не окрашивается многоцветным сиянием. Невероятно… Я почти не дышу, наблюдая, как бледный полумесяц протягивает к земле серебряные нити, растекающиеся в притихших водах.

– Красиво, – выдыхает рядом Гейб.

Я не слышал, как он подошел. Так сильно залип. Задрав голову, батлер тоже зависает, рассматривая расползающуюся по небу радужную дымку.

– Я никогда раньше не видел северное сияние, но, признаться, тропические закаты мне нравятся больше. Холодно, пиздец, – поежившись, признается Гейб. – Когда отправляемся?

– Завтра, – отвечаю я. – Диана в порядке?

– Ну как сказать… – размыто отзывается батлер и, перехватив мой тяжелый взгляд, поспешно добавляет: – Я доставил ее в твой коттедж. Как ты и просил, разделил с матерью. Ей это не понравилось. Рвалась сначала в двери, потом в окно. Пришлось выставить охрану в качестве живого ограждения. Сейчас вроде успокоилась, но всё равно будь готов.

– Разберусь, – нахмурившись, бросаю я. – Как Мария?

– С этой дамочкой никаких проблем. Приняла душ и завалилась спать, вежливо попросив не будить до утра. В отличие от Дианы встречи с дочерью не требовала. Странная она, Бут. Вроде обычная баба, а у меня от нее мороз по коже. Меня Медея меньше напрягала, хотя я был уверен, что страшнее ведьмы не существует.