Откинув голову, Одинцов оглушительно смеется. Его хохот глухим эхом разносится по опустевшему кабинету. Стиснув зубы, я жду, когда приступ его нездорового веселья сойдет на нет.

– Мы не договоримся, Дэрил. – Лицо генерала снова приобретает неприступное надменное выражение. – Ты неплохой игрок, но я поставил не на тебя. Ничего личного. Не могу доверить свою жизнь тому, кого дважды держал на мушке. Я и сейчас могу тебя убрать. Меня останавливает только приказ королевы «Улья». Единственной действующей королевы «Улья». И это не твоя жена.

Одинцов не утрирует, его уверенность не побочное явление успешных переговоров. Мария основательно промыла ему мозги. Когда только успела? Сколько еще секретов хранит эта непостижимая женщина?

– Понимаю, что тебе очень не нравится происходящее, но не советую становиться моим врагом, Дэрил. Я давно выбрал сторону, за которую буду воевать до конца.

– История с братьями и кровной местью – блеф? – вопрос напрашивается сам собой, и я не могу его не задать.

– Нет, – он отрицательно качает головой, губы сжимаются в тонкую линию. – Подробностей не будет. Скажу одно: я не предаю тех, кому присягнул на верность.

– Знаешь, в чем твоя ошибка, генерал? – Я медленно поднимаюсь, не сводя с Одинцова прицельного взгляда. Он наблюдает за мной с плохо скрываемой иронией. – На самом деле ты не считаешь Марию стоящим игроком. Для тебя она жертва. Жертва своего мужа, семьи, прогнившей системы и инструмент возмездия. Через нее ты чувствуешь собственную сопричастность к уничтожению всех, кто когда‑то выбрал и приговорил твоих близких. Ты глубоко заблуждаешься, думая, что играешь ведущую роль в этой игре. Мария не признает правил и кодексов чести. Этому ее научил муж и горький опыт. Она заберет данное тебе слово назад, как только отпадет потребность в твоих услугах. Неужели ты правда веришь, что Мария позволит оставить Кроноса в цепях? Ее ненависть к нему не более чем удобная маска, которую она снимет, когда возьмет контроль в свои руки.

– Я сумею справиться с женщиной, – недовольно обрубает Одинцов, но в его глазах проскакивает искра сомнения, и, если поднажать, я смогу обратить ее в пламя. – На «Полигоне» она останется в качестве моей гостьи, – с упором добавляет он.

– Твоей гостьи? – я скептически ухмыляюсь. – Мария достигла своих целей. Месть восторжествовала. Совет уничтожен, Кронос загнан в угол и лишен власти. Она обрела дочь и наконец‑то свободна, но внезапно принимает решение остаться здесь. Рядом с заключенным под стражу мужем. Тебе не кажется это странным?

– К чему ты ведешь? – Тень неуверенности пробегает по хмурому лицу генерала.

– Отдай приказ на расстрел Кроноса, и ты увидишь истинное лицо Марии Демори, – сдержанно отвечаю я.

– Нет, – резко бросает Одинцов и тоже поднимается. Его массивная туша огибает стол и твердой походкой направляется ко мне. – Быстрая смерть от пули – это слишком легко. Слишком просто. Он будет жить и страдать. В невыносимых условиях, обезумевший от ярости, растоптанный, преданный, больной и никчемный. Год, два, три, пять. Столько, сколько протянет. Ты действительно не понимаешь? – Остановившись напротив, Одинцов буравит меня тяжелым взглядом. – Она хочет его агонии и страданий. Хочет наблюдать, как он медленно подыхает и молит о пощаде, как когда‑то молила она сама. Даже твоя ненависть к Кроносу ничто по сравнению с тем адским пламенем, что сжигает Марию Демори. Не мешай ей отомстить ему так, как она считает нужным. Мария справится с этим лучше, чем ты.

– Если бы ее действиями руководила благородная жажда возмездия, финал игры был бы иным. И ты знаешь это не хуже меня. – Выслушав, возможно, самую пламенную и длительную речь в жизни генерала, я медленно разворачиваюсь к нему спиной и, больше не сказав ни слова, покидаю кабинет.