– А ты? Ты пойдешь со мной? – вкрадчиво спрашивает Кронос, медленно обводя овал ее лица тыльной стороной ладони.

– Может быть, – не задумываясь печально отвечает Мария. В ее застывших глазах отражается черная бездонная пустота. – Я не знаю, как жить без тебя.

– Ты никогда меня не простишь? – Он крепко удерживает ее подбородок, когда она пытается отвернуться.

– Мое прощение тебя убьет. – Женские пальцы в белых кожаных перчатках накрывают его ладонь. – Смерть – это свобода, Уилл. Ее еще нужно заслужить.

– Со смертью тоже можно поиграть, – туманно ухмыльнувшись, произносит Кронос.

Мария отрицательно качает головой и, перевернув его кисть, осторожно касается глубоких уродливых шрамов, тянущихся от запястья к основанию ладони. Он мог удалить их еще много лет назад, но оставил как напоминание, что однажды уже проиграл.

– Ты уже пытался. – На ее лице проскальзывает неподдельное сожаление. – Не вышло. Столько жертв можно было бы избежать… – протяжно вздыхает Мари. – Почему у тебя не хватило смелости довести дело до конца?

– Отец тоже считал, что я трус, но мне было шестнадцать, Мари, и я падал в обморок от вида крови, – откинув голову назад, Кронос хрипло смеется. – Падал в обморок от вида крови… – нараспев повторяет он. – Ты можешь себе такое представить?

– Чтобы избавиться от этой слабости, ты годами купался в чужой крови, – с презрением выплевывает Мария. – Почему ты не убил меня? У тебя было миллион возможностей. Ты и сейчас можешь.

– Могу, – мрачно ухмыльнувшись, соглашается Уильям, молниеносным движением накидывая цепь на тонкую женскую шею и затягивая ее петлей на хрупком горле. Не настолько сильно, чтобы она задохнулась, но болезненно царапая ржавыми звеньями тонкую кожу. Их взгляды встречаются в повисшей напряженной тишине. Время замирает, пока он по‑звериному жадно слизывает выступивший пот с ее лба. Настороженно наблюдая за Кроносом, Мария неподвижно лежит в его объятиях, прекрасно понимая, что малейшее дерганье может стать для нее фатальным.

– Я не шутил, когда сказал, что со смертью тоже можно поиграть, – тронув языком бьющуюся венку на ее виске, ласково шепчет он.

– Отпусти или убей, – быстро втягивается Мари. – Выбор, как всегда, прост и ограничен. Тебе хватит пяти секунд на размышление?

– Я сделал его еще до того, как ты вошла, – глядя ей в лицо, с улыбкой произносит Кронос. – На самом деле ты не оставила мне выбора.

– Ты снова меняешь правила? – Она озадаченно вскидывает бровь и напрягается всем телом, услышав скрежет открывающейся двери и грохот приближающихся шагов. Кронос натягивает цепь, не позволяя ей увидеть вошедшего в камеру человека, но она и так узнает его по звуку тяжелого дыхания и пробивающемуся через тюремную вонь древесному запаху лосьона для бритья.

– Я не смогу убить тебя сам. И ты тоже не сможешь. – Удерживая заметавшийся в панике взгляд, Кронос толкает ее в дьявольскую бездну своих глаз, в которых когда‑то давно она похоронила свои душу и сердце. – Ты слабость, ради которой я живу, Мари. – Сухие губы обжигают ее висок. – Но нам пора возвращаться в ад.

– Всё должно быть не так… – сдавленно шепчет она, смаргивая набежавшие слезы. – Это нечестно, Уилл.

– Ты забыла, Мари. В этой игре нет никаких правил. – Кронос задерживает дыхание и прижимается к ее лбу своим. Мария едва заметно кивает и печально улыбается. Когда раздается щелчок предохранителя, она уже точно знает, что сегодня умрет, а значит, нужно успеть сказать:

– Я не прощу тебя даже в аду. – Вцепившись пальцами в окаменевшие от напряжения плечи, Мария прячет голову на его груди, не замечая, что цепь больше не сковывает горло.