Но когда Дэрил говорит, что правильный выбор дается легко, я чуть было не срываюсь. Что он может понимать? Перед ним никогда не стояло такого выбора. Он никогда по‑настоящему не хотел уйти. «Улей» давно стал его домом, ненавистным, смертельно опасным, но другого Дэрил не знал.

«Если тебе больно, значит, ты ошиблась».

«Нет, – хочется заорать в ответ. – Я не ошиблась».

Но у меня не хватает смелости, чтобы признаться. Признание сожгло бы все пути к вожделенной свободе, а я уже ощутила ее одурманивающий вкус.

Внезапное вторжение генерала заставляет меня изрядно понервничать. Дэрил заметно напрягается, принимая его требования в штыки. Неудивительно, потому что Одинцов преподносит их как ультиматум в угрожающей форме. Получается грубо, жестко и унизительно. Дэрил на грани, готов броситься на него с голыми руками. Я отчетливо понимаю скрытую причину действий генерала. Воздушный бой поставит под угрозу не только базы «Полигона», но и мамин план по выводу меня из игры. Я малодушно молчу, когда под давлением генерала Дэрил дает добро на развооружение вертолетов.

Снова оставшись одни, мы продолжаем спорить, игнорируя сгустившееся между нами напряжение. В его словах звучит усталость, злость и непривычная обреченность, ранящая меня до глубины души. Боль рвется наружу, и я отчаянно кричу на него, вываливая правду, которую сейчас он не сможет осознать и понять:

– Больше всего на свете я хочу убраться с этого проклятого острова. Куда угодно, Дэрил. Прошу, не мешай!

А еще я хочу обнять тебя, вцепиться обеими руками и не отпускать до последней секунды. Но этого я ему не скажу. Нельзя сразу получить всё. Чем‑то всегда приходится жертвовать. Я оставлю с ним половину своего сердца, но оставшаяся часть продолжит биться… уже без него.

– Успокойся. Твоей матери никто не угрожает. Мы улетаем. – Словно считав мои мысли, Дэрил подходит вплотную и крепко сжимает плечи.

– Клянись, что ничего не вытворишь!

– Не вытворю, – обещает он. На застывшем лице нервно гуляют желваки. – Потерпишь мое присутствие еще несколько часов?

– Давай не будем тратить их впустую. – Судорожно втянув воздух, я порывисто тянусь к его губам и целую с одержимой жадностью.

Он отвечает с не меньшим голодом, скользит ладонями на мою талию и властно сжимает, поднимая над полом. Обхватив ногами стальной торс, я запускаю пальцы в темные волосы и бесстыдно трусь о его тело. Горячие мужские ладони сдавливают мои ягодицы, грубо впечатывая в твердый пах. Я всасываю его язык и с нетерпеливым стоном кусаю. Дэрил хрипло рычит, бросая меня спиной на кровать, и набрасывается, как оголодавший хищник. Хотя с чего бы? За последние несколько суток мы занимались сексом чаще, чем ели, спали и разговаривали.

Наша одежда за считаные секунды разлетается в разные стороны. Ни минуты на прелюдию. Жадный язык орудует у меня во рту, каменный член в бешеном темпе врезается между ног. Боль от резких толчков мешается с безумным удовольствием, внизу живота нарастает обжигающий жар.

Дэрил снова по‑животному грубый, жесткий и напористый. Я окончательно убеждаюсь, что это его естественное состояние во время секса, а всё, что он давал мне раньше, было просчитанной игрой. Эта мысль неожиданно ранит, но в то же время приносит эгоистичное удовлетворение. Я получила его таким, каким не знал никто. Пусть ненадолго, но сейчас он полностью мой.

Взрываясь в первом оргазме, я кричу от избытка чувств и знаю, что будет еще и еще. И мне всё равно будет ничтожно мало, но я с сумасшедшим остервенением беру эти крохи. Глотая непролитые слезы, отчаянно кусаю его губы, царапаю кожу, оставляя повсюду свои следы. Чувствую себя абсолютно дикой и обезумевшей. И он такой же… безжалостный, одержимый, утративший контроль.