1. Вы попросили меня вспомнить, чем я был до того, как обрел это знание «я есть» вместе с этим телом, то есть до того, как я был «рожден».

2. Вы сказали мне, что этот механизм тела-сознания был дан мне без моего знания или согласия, следовательно, «я» никогда не был "рожден".

3. Это тело-сознание, которое «родилось», подвержено влиянию времени, и когда оно исчезнет по истечении отведенного ему срока жизни, я вернусь в свое изначальное состояние, которое всегда присутствует, но не в проявленном мире.

4. Таким образом, я не сознание и, конечно же, не физическая конструкция, которая дает пристанище этому сознанию.

5. И наконец, я понял, что есть только «Я» – не «я», не «мое», не «ты» – только то, что есть. Нет никакой другой несвободы, кроме концепции обособленного «меня» и «моего» в этой тотальности проявления и функционирования».

Услышав эти слова от слепого юноши, произнесенные с абсолютной убежденностью, Махарадж взглянул на него с пониманием и любовью и спросил: «И что ты теперь будешь делать?» Ответ был таков: «Сэр, я действительно понял вас. Я не буду ничего делать. «Жизнь» будет продолжаться». Затем он с глубоким чувством выразил свое почтение Махараджу и ушел.

«Этот слепой юноша, – сказал Махарадж, – на самом деле не слеп. Он обладает истинным видением. Таких, как он, очень мало».

Присутствуя в течение довольно длительного времени на диалогах между Махараджем и его посетителями, поражаешься, насколько широкий диапазон вопросов в них обсуждается (многие из них потрясающе наивны) и той спонтанности и легкости, с какой ответы исходят от Махараджа. Как вопросы, так и ответы переводятся с максимально возможной точностью. Ответы Махараджа на маратхи, единственном языке, на котором он говорит бегло, естественным образом должны были бы основываться на тех словах на маратхи, которые использовались при переводе вопроса. Однако в своих ответах Махарадж очень искусно использует игру слов, слегка изменяя сами слова, что иногда почти полностью меняет их обычное значение. Точное значение таких слов невозможно передать в переводах. Махарадж искренне признает, что он обычно довольно легковесно использует язык маратхи для того, чтобы обнажить ментальный уровень задающего вопрос, а также намерение и обусловленность, стоящие за его вопросом. Если слушатель относится к беседе как к развлечению, хотя и самого высшего уровня, Махарадж с радостью включается в игру за неимением лучших тем для обсуждения и лучшей компании!

Среди посетителей иногда попадается необычный тип людей, обладающих очень сильным интеллектом, но вооруженных просто убийственным скептицизмом. Такой человек абсолютно уверен в том, что он отличается открытостью ума и глубочайшей интеллектуальной любознательностью. Ему нужно, чтобы его твердо убедили, а не просто уговорили с помощью неясных и затуманенных фраз, которые религиозные учителя часто выдают во время своих бесед. Махарадж, конечно, сразу распознает такого посетителя, и тогда разговор тут же приобретает необычайную пикантность. Интуитивное восприятие, лежащее в основе высказываний Махараджа, просто сметает метафизические софизмы, выдвигаемые таким интеллектуалом. Просто поражаешься, как человек, который даже не получил должного среднего образования, оказывается на много голов выше педантичных ученых мужей и скептически настроенных агностиков, считающих себя неуязвимыми. Слова Махараджа всегда отличаются необычайной силой и яркостью. Он никогда не цитирует авторитетные писания на санскрите или других языках. Если кто-нибудь из посетителей цитирует даже довольно известную выдержку из «Гиты», Махарадж просит дать ему ее перевод на маратхи. Его интуитивное восприятие не нуждается в словесной опоре на какие-либо другие авторитеты. Его собственные внутренние ресурсы поистине безграничны. «Все, что я говорю, – заявляет Махарадж, – стоит на собственных ногах и опоры не требует».