Петухи на соседнем дворе не дали мне проспать. Я поднялась, чувствуя скованность в чужом теле, и осмотрела маленькую комнату при дневном свете. Простая кровать, комод, умывальник, зеркало, несколько книг на полке. На стене – вышитый гобелен с изображением цветочной корзины. Никаких личных фотографий или безделушек, к которым я привыкла.

В шкафу обнаружилось несколько простых платьев, нижнее бельё, пара потёртых ботинок. Я выбрала самое приличное платье тёмно-синего цвета и, борясь с непривычными крючками и завязками, оделась. Волосы – длинные, густые, рыжие – заплела в простую косу.

Спустившись по узкой лестнице, попала в пекарню. Помещение оказалось тесным и полутёмным. Большая кирпичная печь занимала почти всю заднюю стену. Перед ней стоял массивный деревянный стол, припыленный мукой. Вдоль стен тянулись простые полки со скудным набором кухонной утвари: несколько медных кастрюль, деревянные скалки, ситечки и формы для выпечки.

Маргарет уже работала, энергично замешивая тесто в большом деревянном корыте. Она выглядела уставшей, но сосредоточенной.

– Доброе утро, – произнесла я, всё ещё не привыкнув к своему новому голосу.

– Уитни! Ты встала. – В её взгляде читалось облегчение. – Как твоя голова?

– Лучше, спасибо, – я подошла к столу, инстинктивно оценивая качество муки. Она выглядела грубой, с тёмными вкраплениями. Это было вовсе не то, к чему я привыкла.

– Ты уверена, что готова работать? Можешь ещё отдохнуть.

– Я в порядке, правда. Чем могу помочь?

Маргарет махнула рукой в сторону печи.

– Растопи её, пожалуйста. Нам нужно успеть испечь двадцать буханок хлеба и три десятка булочек к открытию.

Я посмотрела на печь с растерянностью. В моей прежней жизни я работала с самыми современными индукционными плитами и конвекционными духовками. А эта древняя конструкция выглядела как музейный экспонат.

– Дрова вон, – заметив моё замешательство, подсказала Маргарет и мотнула подбородком в угол. – Ты точно хорошо себя чувствуешь?

– Да-да, просто задумалась, – я быстро подошла к корзине с дровами и опять застыла в ступоре, пытаясь вспомнить всё, что знала о традиционном хлебопечении. В кулинарном колледже нам давали базовые знания по истории кулинарии, включая старинные способы, но на практике мы ничего подобного не проходили.

Маргарет, заметив моё состояние, заговорила вновь, подсказывая каждый шаг. Под её чутким руководством я всё же справилась с поставленной задачей. Пока печь разогревалась, я наблюдала за работой новой мамы. Её движения были уверенными, привычными, но техника казалась примитивной. Никакого контроля температуры, никакого точного взвешивания ингредиентов, всё «на глаз» и «по ощущениям».

– Какой хлеб мы сегодня печём? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал естественно.

– Обычный, конечно, – ответила женщина с лёгким удивлением. – Десять буханок белого для зажиточных клиентов, десять ржаного для обычных покупателей, и булочки с корицей, как всегда, по понедельникам.

Я кивнула, запоминая информацию. Значит, в этом мире понедельник – день корично-булочный. Отлично.

Следующие два часа прошли в напряжённой работе. Я старалась повторять все действия за Маргарет, периодически внося коррективы, когда видела явные ошибки в технике. К моему удивлению, мои новые руки обладали мышечной памятью: они знали, как обращаться с тестом и формами, без мыслительных усилий с моей стороны.

Когда первая партия хлеба была вынута из печи, Маргарет, поставив буханки остывать на деревянную решётку, с гордостью их оглядела:

– Какие красавцы! Попробуй, – она отломила кусочек ещё горячего хлеба и протянула мне.