– Одна неделя, миссис Браун. И только потому, что ваш покойный муж был моим другом. Но не больше одного мешка.

– Спасибо, мистер Оливер! – с облегчением выдохнула Маргарет.

Мы вышли из лавки с мешком муки и смешанными чувствами. Матушка Уитни молчала всю дорогу назад, и только когда мы вернулись в пекарню, она повернулась ко мне:

– Что на тебя нашло, Уитни? Ты никогда не была такой напористой.

Я помогла ей опустить мешок на пол и пожала плечами.

– Я просто подумала, что нам нужно что-то менять. Нельзя продолжать в том же духе и ожидать других результатов.

– Менять? – Маргарет покачала головой. – Мы пекари, Уитни. Мы печём хлеб так же, как делали это мои родители и родители моего мужа. Что тут можно изменить?

– Всё, – тихо ответила я. – Рецепты, способ подачи, ассортимент. Предложить людям то, чего нет у конкурентов.

Маргарет выглядела шокированной, но не стала спорить.

– Поужинаем, а потом поговорим об этом. День был длинным, – только и ответила она.

После скромного ужина из овощного супа и утреннего хлеба я поднялась в комнату рецепиентки. Мне нужно было побыть одной, обдумать ситуацию и найти хоть какую-то информацию о девушке, чьё тело я заняла.

В ящике комода нашёлся тонкий дневник в потрёпанном переплёте. Я осторожно открыла его, чувствуя себя немного виноватой за вторжение в чужую жизнь. Но мне нужны были ответы.

Записи оказались довольно скудными. Уитни не отличалась многословием или глубокими размышлениями. Короткие заметки о погоде, о работе в пекарне, о местных событиях. Несколько упоминаний о Джеймсе – судя по всему, том самом парне, действительно сделавшем ей предложение. «Джеймс опять приходил. Говорит, что любит меня. Не знаю, что ответить. Он хороший, но моё сердце отдано незнакомому рыцарю, проезжавшему наш город месяц назад».

Последняя запись была датирована вчерашним числом: «Не могу больше так жить. Одно и то же каждый день. Та же пекарня, те же лица, те же разговоры. Мама не понимает. Никто не понимает. Хочу убежать куда-нибудь. Хочу другой жизни. Хочу найти его».

Я закрыла дневник, чувствуя странную смесь сочувствия и вины. Похоже, настоящая Уитни была несчастна в своей жизни. И той еще мечтательницей. Судьба распорядилась так, что я заняла её место. А что всё-таки случилось с настоящей Утини? Где она сейчас? В моём теле в Москве?

Мысли роились в голове, но ответов не было. Единственное, что я могла сделать, – это действовать в рамках сложившейся ситуации. А ситуация требовала спасать пекарню от разорения. Не хотелось бы оказаться на улице.

Я вытащила из комода лист бумаги и карандаш, начав составлять список идей. Если мои кулинарные знания из будущего могли помочь, то я воспользуюсь ими на полную катушку! В конце концов, хороший хлеб и выпечка – это не только высокие технологии, но и правильный баланс ингредиентов, техника замеса, контроль за ферментацией теста.

Закончив записывать свои идеи, задула свечу, и легла в кровать, немного успокоенная составленным планом действий.

Утром, пока Маргарет спит, я проведу несколько экспериментов. Попробую создать новое тесто, используя имеющиеся ингредиенты, но в других пропорциях. Если повезёт, мой опыт су-шефа сможет превратить заурядную провинциальную пекарню в нечто особенное. Неповторимое!

С этой мыслью я провалилась в беспокойный сон, где московская кухня переплеталась с викторианской пекарней, а голос Винта превращался в скрипучий голос лавочника Оливера.

Проснулась я задолго до рассвета, ещё до того, как пропели первые петухи. Тело Уитни требовало больше сна, но мой разум бурлил от идей, не позволяя расслабиться. Бесшумно спустившись на первый этаж, я зажгла свечу и осмотрелась, теперь уже с профессиональным интересом.