Дома ее ждала мать: вонь изо рта, мешки под глазами, морщины, в которые забились косметика и грязь. Уродство, с которым не хотелось соприкасаться. Снимая ботинки в коридоре, Олеська дала себе клятву: все красивое в этом мире должно принадлежать ей. Так должно быть по справедливости, по тому праву, что она терпит бесконечное уродство: мать, мерзких одноклассников, лужи во дворе и облезлых дворовых котов и алкашей в беседке. Так будет, потому что она так решила. А она королева.
Здравствуй, Дедушка Мороз
Отец говорил, что дядь Валера – настоящий друг, из тех, кто, рискуя жизнью, вытащит из-под огня, и это была не метафора, учитывая, что служили они в горячих точках и рожа у дяди Валеры была какая-то обгорелая, в шрамах. Оба они, отец и дядя Валера, искали в мирной жизни работу, но находили только проблемы на свои воячьи головы.
Андрей учился в третьем классе, когда в их районе открылся круглосуточный магазинчик, в народе именуемый лунником. Магазинчик этот принадлежал Равилю Шарапову, отцу Лолы, одноклассницы Андрея. Толстая Лола таскала с собой в школьном рюкзаке «сникерсы» и комки хлеба. Однажды Олег вытряхнул содержимое ее рюкзака на пол, а она спокойно все подобрала: тетрадки, учебники, ручки, карандаши, конфеты, хлеб, – а потом стукнула Олега по голове этим рюкзаком что есть силы. Над ней смеялись; но не Андрей, он вообще редко над кем-то смеялся: не умел почему-то.
Тогда, перед Новым годом (столько всего почему-то происходит перед Новым годом!), отец пришел и сказал:
– Я тут халтуру нашел на пару дней. Заплатить обещали.
Мама обрадовалась:
– Как хорошо! Новый год на носу, а у нас шаром покати! А где?
– Да тут… надо магазин посторожить, татарин с женой товар завезли, а по документам еще не все утрясли, и торговать им вроде как пока нельзя… а оставишь товар без присмотра – народ вынесет…
– Страшно, Дим… А вдруг кто и правда полезет…
– Пару раз шмальну холостыми – разбегутся.
– А ты там хоть не замерзнешь?..
– Обогреватель или тулуп всяко дадут…
– А еды… с собой тебе собрать?
– Там-то хватает всякого. Равиль только просил записывать, сколько и чего съедено, а так…
– Да ну, будешь сухомяткой давиться, еще чего! Я супчику тебе сварю! В термос налью!
Андрей не видел маму счастливее, чем в те мгновения, когда папа говорил: «Я нашел работу». Таких мгновений было много, потому что отец как находил работу, так и терял ее, а потом снова находил – и всякий раз мама радовалась так, будто папа на ее глазах пронзил мечом огромного дракона и спас ее. Потом отец, конечно же, работы лишался, мама плакала, а он стоял виноватый и говорил что-то типа: «Ну найдется что-то еще… ну, не надо, не надо…»
Отец ушел охранять лунник, пообещав, что встречать Новый год обязательно придет домой, и не с пустыми руками, а Андрей с мамой остались дома одни – и это было хорошо. В углу, поблескивая мишурой, стояла маленькая елочка, а по телевизору шли новогодние фильмы. Мама возилась на кухне. Она очень старалась наготовить всякого вкусного, даже торт испекла.
– Помоги-ка! – Она всучила Андрею ручной миксер. – Крути ручку! Крути-крути, не спи!
Андрей засматривался на то, как в кино Шурик бегал за грабителями по складу (надо было смеяться, но Андрей с детства не умел ни смешить, ни веселиться), забывал крутить ручку и сидел, замерев, пока мама снова не одергивала его.
Отец вернулся перед боем курантов. Мама с Андреем уже сидели за столом. Она надела свое любимое зеленое платье и сережки, похожие на маленькие коричневые раковинки.
Папа пришел в тулупе, помятый, и от него пахло так, что Андрей сразу понял, что случилось.