Всё там мальцу было удивительно, особенно торг! Столько людей мальчишка ещё не видел, тем более в одном месте. По этим краям шёл путь из больших степей, прямо в Аркаим, а оттуда в Московию.

Разрушенный город, медленно, но верно возрождался, управлял здесь всем теперь совет старейшин, как в селениях.

Годовит смотрел на развалины оставшиеся от несокрушимой, как раньше считалось, городской стены, наполовину рухнувший роскошный дворец и примыкающие к нему, когда-то крепкие, как слово князя, каменные и бревенчатые терема, от которых остались лишь венцы, да камни. Сердце война, всякий раз оказываясь здесь сжималось в тоске. Здесь жило когда-то больше тридцати тысяч люда, жили богато, жили ладно и весело… Теперь не многим больше тысячи можно было насчитать, вместе со стариками и малышней.

К разрушенному дворцу привёл Годовит названного сына и поведал тому, кто его истинный отец, что за кровь бежит в нём, что за несокрушимая сила таится внутри – сила Рода, что зародилось самим Перуном и Мокошью, по задумке Бога богов Сварога, переданная Ладе и Роду, что слепили первых людей. И почувствовал Годовит ту крохотную искру, что ощутил в Угрюме при первой их встрече, тогда эту кроху почти и невозможно было воспринять, но здесь на руинах родового гнезда искра вновь зажглась. Дух преисполнился величием, глаза сверкали, так долго стояли мужчина и мальчик, на руинах прошлого, и говорили, и слушали.

Завершив уже торговаться на торге, переночевав на постоялом дворе Старой Хамбалы, компания начала обратный путь. Удивительно, но прошлым вечером вернувшись от руин дворца, Угрюм оставшись один, возле места их ночлега успел подраться с местной шпаной и это была его первая драка.

Пацанов было трое, от семи до девяти годов, Угрюм им чем то не угодил, они принялись его дразнить, да шпынять. Завязалась драка, необычно, но пятилетний малыш дал отпор, хоть получил разбитую губу, синяк под глазом и глубокую царапину на левой руке. Годовит глянул на сына и пришёл к одному выводу, пора учится, учится быть воином!

Теперь, после возвращения домой и на долгое время, распорядок дня Угрюма был такой:

– Подъем за час до рассвета;

– Умывание ледяной водой из колодца (в любое время года);

– Завтрак (самый сытный приём пищи за день);

– Тренировка (она была самая разная, от физических упражнений, кулачного боя, фехтования и до стрельбы из лука);

– Время охоты и обучение охотничьему промыслу;

– Приготовление пищи и обед, он же ужин;

– Обучение азам этикета, грамоте, военного дела, устройству мира и пантеону богов (в рамках знаний учителя);

– Сон.

***

Угрюм вскоре привык к таким нагрузкам и в целом всё ему нравилось. Особенно он был увлечен мечом.

Меч крови оказался очень непростым артефактом. Годовит помнил, как ещё только обнаружив его, примеряя к своей руке, вдруг мышцы свело, а ладонь обожгло невидимым огнём, как оказалось, лишь прямые потомки линии крови могли удержать меч. Когда мужчина рассказал, что знал Угрюму и передал сыну это грозное оружие, мальчишка, не слушая отца тут же ухватился за рукоять и… меч принял юного хозяина. Ладони не обожгло, напротив, Угрюм ощутил, что как будто сросся с металлом, почувствовал часть мощной силы в клинике, которая разлилась по всему телу и странную неведомую прежде весёлую злость, злость какую испытывает истинный воин в смертельном бою.

Однажды Годовит, предложил Угрюму пофехтовать этим мечом, о чём немедленно пожалел. На самом деле мужчина решил, что не сможет малец даже поднять увесистый меч, но как только начался спарринг, пусть учебный, меч в руках мальчишки зажил своей жизнью, причем с немалыми усилиями и потерями Угрюм смог его вернуть в берестяные ножны. Итог спарринга был не утешительный у Годовита зияла глубокая, ровная рана на бедре, которая потом долго заживала. С этих пор вели тренировки только деревянными мечами. «Нужно учится самому владеть мечем, нежели меч будет владеть тобой»: повторял Годовит. Так ещё в плотный график было добавлено время на общение с мечом, Угрюму необходимо было почувствовать клинок, приручить, заставить его работать вместе.