В соответствии с теориями общего и специального предупреждения необходима такая карательная система, которая заключала бы в себе виды наказаний, направленных к достижению различных целей в зависимости от характера преступления и индивидуальных свойств виновного. По данным теориям наказание должно воздействовать на всех граждан с целью предупреждения совершения ими преступлений (общая превенция) и на преступника с целью удержания от совершения им новых преступлений (частная превенция).

В число этих теорий входят учения И. Я. Фойницкого (теория борьбы с личным состоянием преступности) и Ф. Листа (теория предупреждения).

Критически оценивая указанные теории, Сергеевский выделяет два принципиальных момента: первый – сущность всего уголовного правосудия; второй – организация исполнения карательных мер и реализация специальных целей. Причем все это предлагалось рассматривать исходя не из какой-то идеалистической системы, построенной теоретиками, а из исторического опыта человечества. «…Задачей теории… является прежде всего разрешение вопроса о том, при каких условиях государственной жизни, при наличности каких духовных и материальных сил в государстве и народе, какие и как могут быть организованы наказания; под влиянием каких факторов находится государственная власть в этой сфере; с чем она должна считаться и с чем вступать в компромиссы» 335.

Наказание должно быть целесообразным (утилитарность как цель наказания «классиками» отрицалась), в том числе учитывающим свойства личности преступника. В принципе эти цели могут быть различными. Например, государство может извлекать пользу для самого себя: оградить общество от преступника на определенное время (или навсегда); использовать осужденных в качестве дешевой рабочей силы или для колонизации чужих территорий и т. д. Государство может ставить перед наказанием и иные цели, в первую очередь преследующие интересы личности преступника – «к созданию в преступнике мотивов, препятствующих совершению преступных деяний. Такова суть: исправление в тех случаях, когда деяние свидетельствует о существовании вредных для общества наклонностей в характере преступника; устрашение, притом не столько тяжестью наказания, сколько неизбежностью его за каждое преступное деяние; приучение к работе, если праздность служила источником мотива к преступному деянию; наконец, всякие другие полезные воздействия, сообразно субъективным и объективным условиям отдельных случаев…» 336.

Таким образом, можно сделать вывод: основание наказания Н. Д. Сергеевский видел в преступлении, а его результат в том, что путем его применения создается духовная сила, которая препятствует нарушению уголовного закона и тем самым, по возможности, сдерживает рост преступности.

В конце XIX в. абсолютное большинство как российских, так и зарубежных пенитенциаристов связывали свои надежды с келейной системой тюремного заключения. Так, на Стокгольмском тюремном конгрессе 1880 г. не было ни одного делегата, высказавшегося против принципа одиночного заключения, дискуссии велись только по частным вопросам, относящимся к деталям организации отбывания подобного наказания.

Выступая на первом съезде Международного криминалистического союза (Брюссель, 7–8 августа 1889 г.), один из известнейших представителей итальянской антропологической школы уголовного права Гарофало заметил, что тюрьма нужна государствам, отказавшимся от смертной казни как вида наказания и не имеющим колоний для изоляции преступников, представляющих опасность для общества 337. Но при этом он уже не настаивал на ее келейном варианте.