По нашему мнению, без закрепления задач в уголовном законе «невозможно сформулировать эффективную правотворческую и правоприменительную политику в сфере уголовного права»[162], а также, не определившись с порядком реализации этих задач, «трудно установить действительную ценность уголовного права в обществе и государстве, направлять деятельность правоприменительных органов в русло удержания граждан от совершения преступлений»[163].

При анализе ч. 1 ст. 2 УК РФ обращает на себя внимание факт неудачного размещения в ней объектов уголовно-правовой охраны, т. е. тех общественных отношений, которые поставлены под защиту уголовного закона, но преступному изменению не подверглись[164]. В частности, такие объекты, как мир и безопасность человечества, поставлены на последнее место. Вряд ли это справедливо, так как на протяжении всей истории своего развития человечество мечтало о мире. Любая война разрушительна, способна превратить процветающие города в руины, живописную местность – в пустыню, уничтожить население. В ХХ в. мировое сообщество пришло к выводу, что невозможно выиграть гонку вооружений и ядерную войну, что ни насилие, ни взаимное истребление не нужны народам. В этих условиях возникла необходимость широкого и активного сотрудничества государств в борьбе за мир, за упрочение безопасности народов и широкое международное сотрудничество[165]. Совершенно очевидно, что при отсутствии такого сотрудничества, если не обеспечены мир и безопасность в целом, обеспечить мир и безопасность отдельного человека невозможно. Поэтому при определении задач Уголовного кодекса такие ценности, как обеспечение мира и безопасности человечества, на наш взгляд, следовало поставить на первое место.

Необходимость начать изложение задач уголовного закона с охраны таких ценностей, как обеспечение мира и безопасности человечества, обусловлена еще и тем, что деяния, посягающие на эти ценности, признаются международными уголовными преступлениями. Основные составы этих преступлений, как представляющие исключительно высокую общественную опасность для мира и человечества, определены Уставами Международных военных трибуналов, и их всеобщее значение было подтверждено Генеральной Ассамблеей ООН, т. е. нормами международного права, которые при наличии коллизии с внутригосударственным законодательством имеют более высокую юридическую силу.

Таким образом, при всей важности охраны прав и свобод человека и гражданина уголовно-правовыми методами, т. е. возможного потерпевшего физического лица, эту задачу уголовное законодательство не сможет выполнить без обеспечения для него мира и безопасности.

Среди перечисленных в ст. 2 УК РФ объектов уголовно-правовой охраны отсутствует упоминание об объекте преступлений, предусмотренных статьями раздела XI («Преступления против военной службы»). Родовой объект воинских преступлений как порядок прохождения военной службы, под которым понимается закрепленная законами, воинскими уставами, а также иными военно-правовыми актами форма осуществления военно-служебной деятельности, довольно подробно раскрыт в ст. 331 УК РФ. Он является необходимым признаком всякого деяния, квалифицируемого в качестве преступления против военной службы, хотя может выступать и как признак общеуголовного состава (например, при хищении военнослужащим военного имущества). В связи с этим складывается впечатление, что охрана установленного порядка прохождения военной службы и военнослужащих, вовлеченных в сферу этого порядка, которым в результате преступного посягательства на указанный порядок причиняется преступный вред или создается угроза его причинения, задачей уголовного права не является. Кроме того, возникает вопрос и о возможности распространения общих задач Уголовного кодекса, указанных в ст. 2 УК, на преступления против военной службы. В ранее действовавшем УК такой проблемы не возникало, поскольку ст. 1 и 7 УК РСФСР называли в качестве объекта охраны такую категорию, как правопорядок, разновидностью которого признавался и порядок несения военной службы. Отсутствие надлежащей законодательной регламентации задач уголовного права привело отдельных исследователей к суждениям относительно объекта воинского преступления, которые, на наш взгляд, не в полной мере отвечают требованиям закона.