– Разрешите?

– Пожалуйста, – директор показал рукой на стул у стены, пытаясь понять, кто перед ним. Особа, лукаво улыбаясь, сделал два кокетливых шага, присела с грацией пантеры на стул, положила ногу на ногу и самоуверенно заговорила:

– Я Тамара Петровна Гребешкова. Вы меня приглашали запиской для беседы, и вот она я, перед вами. Что вам от меня нужно?

– Как что? – не сумел скрыть своего изумления директор. – Вы числитесь завхозом интерната и обязаны являться на работу ежедневно и без опоздания к девяти часам и трудиться столько часов, сколько вам ставят в табеле на зарплату.

– Разве?! – она удивлённо вскинула жирно начернённые брови, и дефект её глаза стал заметнее.

Обращаясь к новому директору в ласково-шутливом тоне, словно к маленькому ребёнку, Гребешкова стала рассказывать ошалевшему от такой наглости Ситникову о вещах, с её точки зрения, очевидных:

– Строго по графику работают в городах, а в деревнях у каждого жителя имеется личное хозяйство, и работа в государственных учреждениях не должна быть помехой в выполнении домашних дел. Поэтому я в школу прихожу тогда, когда у меня в усадьбе всё сделано. Вам ведь мой сыночек Коленька уже сообщил, что мы занимаемся сеном? Вот управимся, и я буду, как штык, в интернате. А что это вы ещё захрюкали, как поросёнок, из-за каких-то жалких матрацев?

Лицо Ситникова покраснело от возмущения. Однако, стараясь быть вежливым, он попытался ответить спокойно:

– Вчера вечером я прогуливался около ручья и на берегу, около кустов, нашёл три матраца со штампами интерната. Поэтому я пригласил комиссию для инвентаризации имущества, находящегося на вашем подотчёте. Они подъедут сегодня к девяти. Вы обязаны присутствовать при этом. Идите на своё рабочее место и готовьтесь к проверке.

Лицо Гребешковой было покрыто толстым слоем красок, словно маской, и судить об её эмоциях директор не мог. Она наигранно скривила красные губы и, изображая сожаление, сказала:

– Не обижайтесь на правду: вы – мелочный человек, вы не мужчина. Мы с вами не сработаемся. Запомните, хорошенько запомните: ни при каких обстоятельствах мне плохо не будет, а вот вам… Подумайте! Мой вам совет: если хотите работать в Оглоблино, то дружите со мной, – она резко встала и твёрдой поступью, стуча каблуками, направилась к двери. Потом остановилась, повернула голову и чётко произнесла: «Председатель Александр Степанович завтра в пять вечера вас ждёт у себя в кабинете, он вчера вернулся из командировки», – и, словно кошка, выскользнула в коридор.

К девяти часам подъехали на легковом автомобиле два представителя отдела образования. Пригласили бухгалтера сельского Совета. Три человека за полтора часа перебрали и осмотрели всё нехитрое имущество интерната. В результате была вскрыта недостача двенадцати матрацев, четырнадцати простынь, шести подушек и ещё нескольких бытовых вещей. Гребешкова никак не могла объяснить исчезновение имущества, предназначенного для воспитанников. Выражение её лица и манера поведения были такие, словно три женщины и мужчина-директор были неразумными существами, которые бесполезно отняли у неё, Тамары Петровны, драгоценное время для домашних дел. Не стесняясь в выражениях, она выкрикивала своё возмущение. Бухгалтер РОНО попыталась её одёрнуть и пристыдить, однако Гребешкова только посмеялась над комиссией и была твёрдо уверена в своей безнаказанности.

В пять часов пополудни, в жару, Ситников впервые подходил к правлению колхоза «Ударник». Всё для него было ново, всё он разглядывал с интересом. Правление представляло собой невзрачное синее длинное одноэтажное здание под потемневшим железом. В середине фасада был широкий вход с лестницей из двух ступенек, перед крыльцом – забетонированная дорожка. По обе стороны от дорожки располагались ухоженные газоны с красными, синими и белыми цветами. Слева, в центре газона, стоял на бетонном постаменте бронзовый бюст Ленина. Справа, перед крыльцом на двух стойках из железных труб возвышался красный щит, к которому кнопками прикреплены листки бумаги. В стороне от здания, под берёзами, были лавочки, а ещё правее – площадка для стоянки автомобилей.