Почемучка тут же сел за стол, пододвинул к себе телефон и принялся накручивать диск.

– Присаживайся, Егор, – гостеприимно предложил хозяин кабинета, включаясь в разговор с невидимым собеседником. Я оглянулся по сторонам, обнаружил под стопкой папок табуретку, аккуратно переложим бумаги на пол и уселся, терпеливо дожидаясь результата переговоров.

Лапшин сделал несколько звонков, пытаясь выяснить, где находится гений инженерной мысли по имени Гоша, он же Юра. Каждый раз ему что-то отвечали, он расстроенно цокал языком, сбрасывал звонок и по новой набирал очередной номер.

– Егор, чаю хочешь? Кипятильник в коробке, не стесняйся. Будь как на кафедре, – улыбнулся Почемучка.

Я прислушался к своему организму и решил, что горячего чайку выпить – хорошее дело. Но, увы, пришлось отказаться от идеи. Вода и кипятильник присутствовали, а вот заварки в надорванной пачке не оказалось, как и рафинада. Почему-то я этому совершенно не удивился. В пединституте у Лапшина в такой же лаборантской вечно толпились студенты, аспиранты, велись разговоры, споры, обсуждались проекты и, конечно же, выпивалось очень много чаю.

Профессор смущённо улыбнулся и пояснил, про студентов и коллег, что постоянно занимают у него чай, но регулярно забывают возвращать долги. Я сочувственно покивал, глядя, как азартно Лапшин разыскивает Гошу. Прям любопытно стало, что ж там за самородок такой. Про себя подумал: студентам очень повезло, что Почемучка теперь преподаёт в Академгородке, занимается не только научной деятельностью, но судя по тому азарту, с которым наставник рассказывал о детях, ещё и для ребятишками ведёт кружки.

Спустя пятнадцать минут и пару десятков звонков Геннадий Анатольевич воскликнул: «Нашел! Быстрее!» Мы с Лапшиным покинули кабинет и начали забег по этажам в поисках Гоши. В первом же кабинете, где должен был находиться неуловимый слесарь, нам сказали фразу, которая стала присказкой ещё в нескольких местах: «Только что был, вышел к такому-то!»

В конце концов, мы отловили его где-то в подвале. Худощавый коротышка с залысиной, маленькими глазками неопределённого цвета и крупным носом отыскался у себя в каптёрке. Мужичок в потрёпанной, но чистой спецовке задумчиво колдовал над какой-то схемой. Почёсывая затылок карандашом, Гоша поглядывал на рисунок, то и дело что-то черкая в ученическую тетрадку, лежавшую рядом.

– Юрий Витальевич, ты-то нам и нужен, – радостно оповестил Геннадий Анатольевич, здороваясь и пожимая мозолистую руку. – Знакомьтесь, наш гений, без которого не обходится ни одна защита, – Юрий Витальевич Боровой. А это мой бывший ученик, нынче мой коллега Егор Александрович Зверев. Тоже гений в своем роде, но пока не принимает своё предназначение. Ну ничего, ничего, справимся, – хохотнул Лапшин, потрепав меня по плечу.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я, протягивая ладонь слесарю. Пожатие у мужичка было крепкое и уверенное.

– Гоша, тут такое дело. Сей молодой, но уже очень талантливый вьюноша, придумал нечто особенное для своей школы. Признаю, идея совершенно простая и лёгкая в исполнении, но вот поди ты, никому в голову не пришёл соединить обычные вещи в одно изделие.

Я терпеливо ждал, пока Почемучка закончит живописать мою идею, попутно накидывая похвалы. Я так понимаю, наставник не оставлял надежды переманить меня в свой институт.

– Юрий Витальевич, вот смотри… – Геннадий Анатольевич похлопал себя по карманам и нахмурился, не находя искомого. До меня дошло, что он ищет, я протянул ему свой корявый рисунок.

– Ага, вот оно! Гоша, вот смотри… – Лапшин развернул мою схему на столе перед Гошей. – Ты понимаешь, а? Всё гениальное просто! Да если у него получится собрать эту… что это? Ах, да, лампа! Эту лампу, её можно патентовать и запускать в производство! Лампочку Ильича в каждый дом, а? – хохотнул Геннадий Анатольевич. – Так сказать, вернёмся к истокам и напомним, с чего начиналась слава нашей страны! Тем более впереди пятьдесят лет Октябрьской революции! Егор, уверен, начальство оценит и твою задумку, и твоё исполнение!