Но Сикарев увлекся и усилил атаку, пытаясь достать Пяткина уже сильными и опасными ударами. Удар с левой – Пяткин парировал перчаткой. Удар с правой – Пяткин угнулся. Следующая попытка – и Сикарев внезапно опускает руки, получив прямой встречный удар в нос. Все правильно, ведь спасительная реакция заключается не только в способности быстро уйти от опасного удара, но и в возможности предотвратить его успешной контратакой.

– Все, ребята, расходимся! – повторил я свою команду, встав между двумя учениками.

Костя, еще полностью не пришел в себя после удара и таращился удивленными глазами по сторонам, вытирая кровь из разбитого носа. Сергей стоял также с удивленным видом, прижимая перчатку к затылку.

– Что с головой? Пропустил удар? – спросил я у Сергея.

– Да вроде, нет. Просто закололо в затылке, – ответил тот

– Все тренировка на сегодня закончена. Все в раздевалку. – распорядился я и добавил, обратившись к Сергею – А ты, Пяткин, подойди ко мне завтра после уроков, пожалуйста.

Итак, по моему мнению, я стал свидетелем очень редкого, но все же объяснимого явления. В обычных обстоятельствах реакция у Пяткина «спит», «отдыхает», наверное, правильнее выразиться. Он не в состоянии вовремя убрать кисть в «барабанщиках», не способен увернуться от резиновых мячей, ведь ни шлепок ладонью, ни попадание легкого мяча не доставляют сколь весомого болевого ощущения, а значит, не представляют опасности, так же, как и фиксированный толчок перчаткой в корпус. Но все становится совсем по- другому, когда удар производится настоящий, а мяч запускается тяжелый. Результат будет достаточно болезненным, а значит опасным. И на эту опасность он быстро реагирует, парирует удар или предупреждает следующий. Его удивительная реакция теперь внезапно «просыпается». Какой-то индикатор внутри него в доли секунды распознает, что может представлять угрозу, а что нет «включая» при необходимости упомянутую реакцию.

Я к тому времени стал достаточно начитанным человеком и подобные случаи я иногда отмечал в научной литературе. Да, это – очень редкое явление, но отнюдь не фантастическое.

Далее мои размышления перешли к следующему аспекту. Поединок в профессиональном боксе – это всегда боль, разбитые губы и носы, легкие сотрясения, а иногда и более существенные травмы, а значит реальная опасность. Поэтому Сергей со своими уникальными способностями сможет стать первоклассным бойцом, может даже чемпионом, а я как первооткрыватель этого стану его тренером. Надо только основательно заняться тренировкой этих способностей. В моей голове поплыли яркие картины-фантазии недалекого будущего. Вот Сергей с моей помощью все-таки осваивает технические навыки бокса. Вот он дерется на ринге, повергая одного за другим соперников в нокауты. Вот он уже с чемпионской лентой. И его славу заслуженно разделяю я сам.

«Его уникальный индикатор опасности будет своевременно включать такую же уникальную реакцию, которая не позволит пропустить сколь значимый удар, заставит парировать его и мобилизует все силы, чтобы выиграть поединок», – подытожил я свои размышления.

Ох. Как же я еще тогда был далек тогда от истины.

На следующий день после уроков мы стояли с Пяткиным в спортзале, и я излагал ему свою теорию.

– Но разве такое возможно? – удивился Сергей, дослушав мои выводы.

– А, почему бы и нет? – ответил я – Это редкое явление, но отнюдь не невозможное. Все человеческие возможности до сих пор не полностью изучены, особенно в экстремальных ситуациях.

Далее продолжил:

– Вот тебе несколько известных примеров. Пожилая женщина сама выносит из горящего дома огромный сундук с ценностями, который до этого еле-еле заносили два здоровенных мужика. Страх за имущество заставил. Молодая женщина, увидев скатывающуюся коляску с ее грудным ребенком, пробегает к ней расстояние в пятьдесят метров за считанные секунды, обгоняя движущийся автомобиль. Угроза за жизнь ребенка этому способствует. Другая женщина мчится через скоростное шоссе с интенсивным движением, удивительным образом избегая столкновения с движущимися на огромной скорости машинами, и успевает вытащить из-под колеса автомобиля своего зазевавшегося отпрыска. Опять-таки уникальная реакция на опасность.