Эти люди уже ничего не стеснялись – да и чего стесняться, если ты хозяин? Воровство? Какое воровство, теперь это называлось умением жить. Нет, открытого воровства и грабежа вы бы здесь не нашли. Другое дело, что в большинстве своем обитатели этого сказочного городка воровали «по закону», без зазрения совести используя свое привилегированное положение. И мало кого уже удивляла безнаказанность всего этого, никто не задавал наивных вопросов вроде «куда смотрит милиция, куда смотрит прокуратура». Куда смотрит? Видите вон тот особнячок, на углу? Да, с черепичной крышей… Знаете, кто там живет? Догадались… А вон в том, что укрылся за высоким забором? Да, именно он… Было бы неплохо взять у него интервью, для обмена опытом – пусть бы рассказал, как на скромную зарплату казенного человека удалось выстроить такие хоромы. И как можно после этого удивляться тому, что все остается безнаказанным? Да потому и остается, что некому наказывать, некому схватить за руку зарвавшегося чиновника – те, кому положено этим заниматься, сами входили в круг городской элиты, сами жили очень неплохо и предпочитали не выносить сор из избы.

Тот, кто случайно попадал в этот район, очень быстро убеждался в существовании двух обособленных миров. В одном из них бастовали учителя и шахтеры, берегли последние копейки пенсионеры, считая дни до очередной нищенской подачки. Это там люди умирали только потому, что не могли купить нужных лекарств, не могли себе позволить дорогостоящей операции. Но был и другой мир – мир, где сорили деньгами легко и свободно, где как грибы после дождя росли поистине царские хоромы, где за бронированными стеклами лимузинов смутно просматривались заплывшие жиром лица новой российской элиты.

Проезжая по центральной дороге этого маленького рая, Андрей испытывал сложные чувства. Он не мог сказать, что ненавидел этих людей, это было не так. Не любил – это точно. Но ненависти почему-то не было. Привык, притерпелся. Как привыкают к тому, чего изменить не в силах. Тем не менее, неприятные чувства оставались. И если есть на земле Бог, то Андрей был бы этому рад. Говорят, он всем воздает по заслугам…

Егор Леонидович уже ждал, Андрей созвонился с ним перед самой поездкой. Одетый в добротный серый плащ, он неторопливо прогуливался по дорожкам у своего дома, дыша чистым весенним воздухом. Увидев машину Андрея, повернулся и пошел к калитке.

– Ну, здорово, бродяга, – рукопожатие пенсионера было по-прежнему крепким. – Давненько тебя не видел. Что не заходишь-то?

– Еще раз здравствуйте, Егор Леонидович. Все недосуг было – сами знаете, какая у меня работа. Мотаюсь целыми днями. Я ведь и сейчас по делу, Егор Леонидович.

– Ладно, ладно, потом о делах. Пошли в дом, холодно что-то…

Среди всех обитателей этого городка бывший секретарь бывшего обкома КПСС был единственным человеком, к которому Андрей испытывал симпатии. Они случайно познакомились лет семь назад – так уж получилось, что в одной из своих статей Андрей ненароком, воспользовавшись непроверенными данными, зацепил этого человека. И когда понял, что оплошал, что поступил не слишком корректно, разыскал его и извинился. И даже уговорил бывшего редактора напечатать опровержение недостоверных данных. Отставной секретарь это оценил.

Он нравился Андрею. Нравился своим характером, нравился своими убеждениями. Не их сутью, об этом можно было спорить. Нравился тем, что не менял своих принципов в угоду конъюнктурным соображениям. Он был пенсионером, но жил вполне обеспеченно и не скрывал этого. Ему и в самом деле было чем гордиться, все основные производства города и области строили при нем, под его непосредственным руководством. Все, что от него зависело, он делал всегда хорошо и на совесть. И имел все основания считать эту совесть чистой.