В Московскую эпоху сложилась форма совершения брака чрезвычайно сложная, что и должно было отразиться на соблюдении церковного венчания. Местный священник не мог совершить брака без предъявления ему разрешения епархиального архиерея, которое носило название венечной памяти. В конце XVIII в. синод признал излишним такое усложнение и разрешил приходскому священнику совершать самостоятельно браки под личной ответственностью за соблюдение гражданских и канонических постановлений. В XVIII в. государственная власть настаивает особенно энергично на совершении брака в церковной форме.[54]

Царствование императора Николая I оказало также значительное влияние на гражданское законодательство по брачному вопросу, потому что в это время сложилось большинство определений об условиях вступления в брак.

До Октябрьской революции 1917 г. браком считался союз, оформленный по религиозным канонам конфессий, к которым принадлежали лица, вступавшие в брак. Исключение составляли лишь браки раскольников, получавшие юридическое признание после их регистрации в полицейских органах. Именно эти браки представляли уже в то время не что иное, как «гражданские браки», т. е. браки, оформленные в органах государственных, а не в церкви.[55]

Введение гражданской формы брака в России, заключаемого посредством его регистрации в государственных органах, и соответственно отмена церковной формы были произведены в России Декретом ВЦИК и СНК РСФСР 18 декабря 1917 г. «О гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния». Исключение делалось только для религиозных браков, заключенных до образования или восстановления государственных органов записи актов гражданского состояния.

Уже 21 октября 1918 г. было издано постановление ВЧК, которое объявляло, что «пометки в паспортах о церковном венчании, присвоение на основании церковного венчания женщине фамилии лица, с которым она венчалась, отметка милицией таких лиц, как состоящих в браке, и выдача венчавшейся паспорта на фамилию гражданина, с которым она венчалась, является саботажем декрета о гражданском браке, присвоением чужой фамилии и звания мужа или жены, т. е. срывом декретов рабоче-крестьянского правительства, а для служащих милиции – преступлением по должности».

Однако еще долгое время регистрация брака не была обязательна. Данное утверждение противоречило, на первый взгляд, ст. 52 КЗАГС, в соответствии с которой только зарегистрированный в отделе записи актов гражданского состояния брак порождал права и обязанности супругов.[56] Вместе с тем «ст. 52 отнюдь не имела намерения поразить притязания незарегистрированной жены, и она должна признаваться имеющей все те права по имуществу, как и та, брак которой оформлен».[57]

Причину такого пренебрежения к действовавшей норме можно понять из контекста заявления Я. Н. Бранденбургского: «Регистрация – пережиток, со временем она, конечно, исчезнет, но сейчас она сохраняется главным образом как средство борьбы с церковным браком».[58] Еще в 1918 г. при принятии КЗАГСа гражданский (зарегистрированный) брак понимался в НКЮ как средство борьбы с браком церковным.[59]

Указанные воззрения отразились в Кодексе законов о браке, семье и опеке 1926 г.[60] В основу Кодекса легло определение понятия брака в качестве наличия таких фактических отношений между мужчиной и женщиной, как совместное сожительство, ведение при этом сожительстве общего хозяйства, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей. Регистрации брака отводилась роль «технического средства», бесспорного доказательства брака.